1)Токтогул со своей в высшей степени драматичной судьбой и многогранным творчеством стал самой знаковой фигурой того переломного времени, когда русский колониализм отживал свои последние дни, и наступала новая эпоха. И он стал языком, своеобразным зеркалом этого сложного, трагического периода, его выразителем и звонким голосом. За что и пострадал. Царские власти, вознамерившиеся подавить всякое протестное движение среди местного населения, превратили его в каторжника за участие в Андижанском антицарском восстании 1898 года, довели до сибирских железных руд, но, с другой стороны, обогатили как человека, как творческую, мыслящую личность. Вернувшись, он создал целую школу акынов-импровизаторов, музыкантов-комузистов и певцов, которая сформировалось вокруг его личности, под его непосредственным влиянием. К нему тянулись все, у него учились, его человеческий, моральный, творческий авторитет был высочайшим. Он был живой легендой, олицетворением совести и великомучеником, и его имя воздействовало на людей магически.
Несомненно, для того чтобы обладать такой внутренней красотой, человек должен находиться в состоянии полного самозабвения, чувствовать, что его ничто не удерживает, что нет никаких ограничений, никакой защиты, никакого сопротивления. Однако, подобная самозабвенность становится хаотичной, если в ней нет суровости. Знаем ли мы, что означает быть суровых, довольствоваться немногим и не мыслить в терминологии «большего»? И вот эта самозабвенность должна сосуществовать с глубокой внутренней строгостью, той строгостью, которая чрезвычайно проста, потому что при ней ум не приобретает, не достигает, не мыслит в терминах «большего». Именно эта простота, рожденная самозабвением и строгостью, приносит состояние творческой красоты.
1)Токтогул со своей в высшей степени драматичной судьбой и многогранным творчеством стал самой знаковой фигурой того переломного времени, когда русский колониализм отживал свои последние дни, и наступала новая эпоха. И он стал языком, своеобразным зеркалом этого сложного, трагического периода, его выразителем и звонким голосом. За что и пострадал. Царские власти, вознамерившиеся подавить всякое протестное движение среди местного населения, превратили его в каторжника за участие в Андижанском антицарском восстании 1898 года, довели до сибирских железных руд, но, с другой стороны, обогатили как человека, как творческую, мыслящую личность. Вернувшись, он создал целую школу акынов-импровизаторов, музыкантов-комузистов и певцов, которая сформировалось вокруг его личности, под его непосредственным влиянием. К нему тянулись все, у него учились, его человеческий, моральный, творческий авторитет был высочайшим. Он был живой легендой, олицетворением совести и великомучеником, и его имя воздействовало на людей магически.
Несомненно, для того чтобы обладать такой внутренней красотой, человек должен находиться в состоянии полного самозабвения, чувствовать, что его ничто не удерживает, что нет никаких ограничений, никакой защиты, никакого сопротивления. Однако, подобная самозабвенность становится хаотичной, если в ней нет суровости. Знаем ли мы, что означает быть суровых, довольствоваться немногим и не мыслить в терминологии «большего»? И вот эта самозабвенность должна сосуществовать с глубокой внутренней строгостью, той строгостью, которая чрезвычайно проста, потому что при ней ум не приобретает, не достигает, не мыслит в терминах «большего». Именно эта простота, рожденная самозабвением и строгостью, приносит состояние творческой красоты.
Объяснение:
Вот так?