Лестница в 14 ступеней ведет от восточного портика Эрехтейона к находящемуся ниже маленькому дворику, замыкающему шестиколонный северный портик Эрехтейона. Этот портик когда-то служил главным входом в западную половину храма. Его колонны высотой 7,6 м. Четыре из них располагаются по фасаду, две – по сторонам портика.
Перед западным фасадом Эрехтейона с западной стороны с незапамятных времен росла священная олива богини Афины. Потому западный фасад Эрехтейона выглядит очень необычно для древнегреческого храма – здесь невозможно было устроить такой же входной портик, как с восточной стороны, и тогда 4 колонны, образующие западный портик, были подняты на цоколь высотой около 4-х метров, а промежутки между колоннами перегородили бронзовой решеткой. На фоне мраморных колонн растет серебристо-зеленое оливковое дерево. Нынешнее посадили в 20-х годах XX века на том же месте, где по описанию древних авторов росло священное дерево, которое выросло от удара копья Афины.
Храм Эрехтейон-3
Эрехтейон выделяется среди других храмов древней Греции своим уникальным скульптурным убранством. Настоящее мраморное кружево обрамляет дверные порталы и непрерывной лентой проходит по верху стен и портиков храма. Мастерство скульпторов древности пленяет совершенством и отточенностью форм. Когда-то фасад Эрехтейона завершался рельефным фризом, тянувшимся по периметру всего здания. На нем были изображены разные эпизоды из мифов об Эрехтее и других афинских героях. Изготовленные из белого мрамора фигуры делались отдельно, а потом прикреплялись к фону из синевато-черного известняка. Этот своеобразный прием создавал довольно впечатляющий эффект, а для его усиления детали скульптур покрывала позолота. Позолотой и росписью были покрыты и капители колонн. Дошедшие до нашего времени фрагменты этого удивительного фриза хранятся в музее Акрополя.
Эрехтейон. Акрополь
О интерьере храма, нам известно лишь из сочинений античных авторов. Внутреннее помещение глухая стена делила на две почти равные части. В восточной находилось святилище Афины Полиады. В это помещение возможно было попасть, пройдя через легкий шестиколонный портик, высота колонн которого достигала 6,5 метров. Сейчас сохранилось только 5 колонн.
Разрушение храма. Реставрация
Подобно другим сооружениям Акрополя в Афинах, Эрехтейон неоднократно разрушали и перестраивали. В византийское время в нем устроили христианскую церковь. После завоевания города турками Эрехтейон превратили в гарем турецкого правителя Афин.
Первая реставрация храма была сделана сразу после завоевания Грецией независимости, в 1837–1847 гг. Повторно храм реставрировался в 1902–1909 гг. Были восстановлены портик кариатид, северная и южная стены, западный фасад храма.
Позднее его имя было оклеветано и обесчещено; архиепископ Кунинг осудил его как развратника с кафедры церкви Святой Вайбианы, и слова архиепископа быстро распространились по всему городу. Но до того, как его обесчестили и оклеветали, Жюль Мендельсон был, или, во всяком случае, казался, сильным мира сего: с респектабельной внешностью, удачно женатый и уважаемый всеми в той степени, в какой уважают очень богатых людей в Америке.
Имение Мендельсонов «Облака», величественно возвышающееся на горе над Лос-Анджелесом, пустует, но в нем поддерживается порядок, хотя массивные чугунные ворота, когда-то преграждающие вход в резиденцию в Уилтшире, покосились, их петли были сломаны хулиганами. Смотритель имения завесил ворота фанерными щитами, чтобы скрыть от глаз любопытных внутренний вид, но даже если бы можно было заглянуть сквозь них, то интересующиеся не увидели бы ни дома, ни сада, так как до них тянется аллея в несколько сот футов, которая делает крутой поворот направо перед домом. Оранжерея Паулины Мендельсон, где она выращивала орхидеи, совершенно запущена, но собачья конура сохранилась, и по-прежнему свора сторожевых собак охраняет имение по ночам.
Было время, когда люди говорили, что вид, открывающийся из «Облаков», самый красивый в городе. Памятуя об этом, Паулина Мендельсон переоборудовала одну из комнат особняка так, чтобы из нее открывался вид на восход солнца. Предполагалось, что здесь она и Жюль будут вместе завтракать, но они этого никогда не делали, за исключением одного раза. Из другой комнаты можно было полюбоваться закатом солнца над океаном, и здесь почти каждый вечер она и Жюль действительно встречались, чтобы выпить бокал вина и обсудить события дня перед переодеванием к обеду.
Возможно, никто никогда не вел себя более достойно во время скандала, чем Паулина Мендельсон. Все единодушно согласились с этим. Она держала голову высоко и не принимала ни сочувствий, ни насмешек. Город, или во всяком случае, та его часть, которая была вхожа в дом Мендельсонов, была вне себя от возмущения. Ничего столь ужасного не случалось здесь годами, если не считать происшествий в среде киношников, но никто из людей высшего света не знался с киношниками. Через год со времени событий, которые приковывали внимание города несколько месяцев, Паулина стала леди Сент-Винсент и переехала в Англию. Она не только быстро вышла замуж, но будучи одной из сестер Македоу, «замужних Македоу», как часто их называли газеты, вышла замуж очень выгодно, несмотря на ужасные обстоятельства. Говорят, что все следы ее жизни в качестве жены Жюля Мендельсона полностью стерлись, и что в новой жизни ее дом был закрыт для всех, кто знал ее в Лос-Анджелесе, даже для Роуз Кливеден, а ведь Бог свидетель, что если кто и был лучшей подругой Паулины Мендельсон, так это Роуз Кливеден.
Надо заметить, что в течение двадцати лет «Облака» переживали блестящие времена. Достаточно было заглянуть в книгу регистрации гостей, когда та была выставлена на аукционе «Бутбис», наряду с мебелью, личными вещами и, конечно же, с замечательной коллекцией произведений искусства, чтобы понять насколько ненасытен был аппетит Паулины Мендельсон к тем, кого она называла «интересными людьми». Что касается картин, или аукциона картин, то в мире искусства страсти бушуют и поныне. Музей «Метрополитен» в Нью-Йорке заявляет, что коллекция была обещана ему. Окружной музей Лос-Анджелеса заявляет свои права, впрочем, и музей «Кимбол» в Форт-Уэрте рассчитывает на их получение. Есть и другие музеи и галереи, претендующие на картины. Это было типично для Жюля Мендельсона. Ему нравилось, что директора музеев звонят ему, ищут с ним встреч, «обхаживают» его, как он сам называл это, любил слушать, как они превозносят его превосходную коллекцию. Он наслаждался, водя их по залам и комнатам своего особняка, рассказывая о происхождении каждой картины, об этапе творчества того или иного художника, когда была написана картина. Ему нравилось заставлять каждого из его посетителей думать, что именно его музею будет передана коллекция со временем. И он действительно намеревался передать ее какому-нибудь музею, потому что, как часто заявлял в интервью, он не хочет разбивать коллекцию. Он также говорил, что откладывает деньги для строительства при каком-нибудь музее особого крыла, «Крыла Жюля Мендельсона», для размещения своей коллекции. Но факт остается фактом: он не сделал никаких распоряжений, касающихся коллекции, хотя собирался, также как не сделал завещательных распоряжений в отношении Фло Марч, или бедняжки Фло, как ее стали называть. Именно Паулина решила разбить коллекцию и выставить ее на аукцион, наряду с мебелью и личными вещами, но исключить из коллекции картину Ван Гога «Белые розы» и бронзовую статуэтку четырнадцатилетней балерины Дега с подлинной розовой лентой на волосах, которые, как говорят, установлены теперь в аббатстве Килмартин в Уилтшире.
Объяснение:
Как выглядел храм?
Лестница в 14 ступеней ведет от восточного портика Эрехтейона к находящемуся ниже маленькому дворику, замыкающему шестиколонный северный портик Эрехтейона. Этот портик когда-то служил главным входом в западную половину храма. Его колонны высотой 7,6 м. Четыре из них располагаются по фасаду, две – по сторонам портика.
Перед западным фасадом Эрехтейона с западной стороны с незапамятных времен росла священная олива богини Афины. Потому западный фасад Эрехтейона выглядит очень необычно для древнегреческого храма – здесь невозможно было устроить такой же входной портик, как с восточной стороны, и тогда 4 колонны, образующие западный портик, были подняты на цоколь высотой около 4-х метров, а промежутки между колоннами перегородили бронзовой решеткой. На фоне мраморных колонн растет серебристо-зеленое оливковое дерево. Нынешнее посадили в 20-х годах XX века на том же месте, где по описанию древних авторов росло священное дерево, которое выросло от удара копья Афины.
Храм Эрехтейон-3
Эрехтейон выделяется среди других храмов древней Греции своим уникальным скульптурным убранством. Настоящее мраморное кружево обрамляет дверные порталы и непрерывной лентой проходит по верху стен и портиков храма. Мастерство скульпторов древности пленяет совершенством и отточенностью форм. Когда-то фасад Эрехтейона завершался рельефным фризом, тянувшимся по периметру всего здания. На нем были изображены разные эпизоды из мифов об Эрехтее и других афинских героях. Изготовленные из белого мрамора фигуры делались отдельно, а потом прикреплялись к фону из синевато-черного известняка. Этот своеобразный прием создавал довольно впечатляющий эффект, а для его усиления детали скульптур покрывала позолота. Позолотой и росписью были покрыты и капители колонн. Дошедшие до нашего времени фрагменты этого удивительного фриза хранятся в музее Акрополя.
Эрехтейон. Акрополь
О интерьере храма, нам известно лишь из сочинений античных авторов. Внутреннее помещение глухая стена делила на две почти равные части. В восточной находилось святилище Афины Полиады. В это помещение возможно было попасть, пройдя через легкий шестиколонный портик, высота колонн которого достигала 6,5 метров. Сейчас сохранилось только 5 колонн.
Разрушение храма. Реставрация
Подобно другим сооружениям Акрополя в Афинах, Эрехтейон неоднократно разрушали и перестраивали. В византийское время в нем устроили христианскую церковь. После завоевания города турками Эрехтейон превратили в гарем турецкого правителя Афин.
Первая реставрация храма была сделана сразу после завоевания Грецией независимости, в 1837–1847 гг. Повторно храм реставрировался в 1902–1909 гг. Были восстановлены портик кариатид, северная и южная стены, западный фасад храма.
Позднее его имя было оклеветано и обесчещено; архиепископ Кунинг осудил его как развратника с кафедры церкви Святой Вайбианы, и слова архиепископа быстро распространились по всему городу. Но до того, как его обесчестили и оклеветали, Жюль Мендельсон был, или, во всяком случае, казался, сильным мира сего: с респектабельной внешностью, удачно женатый и уважаемый всеми в той степени, в какой уважают очень богатых людей в Америке.
Имение Мендельсонов «Облака», величественно возвышающееся на горе над Лос-Анджелесом, пустует, но в нем поддерживается порядок, хотя массивные чугунные ворота, когда-то преграждающие вход в резиденцию в Уилтшире, покосились, их петли были сломаны хулиганами. Смотритель имения завесил ворота фанерными щитами, чтобы скрыть от глаз любопытных внутренний вид, но даже если бы можно было заглянуть сквозь них, то интересующиеся не увидели бы ни дома, ни сада, так как до них тянется аллея в несколько сот футов, которая делает крутой поворот направо перед домом. Оранжерея Паулины Мендельсон, где она выращивала орхидеи, совершенно запущена, но собачья конура сохранилась, и по-прежнему свора сторожевых собак охраняет имение по ночам.
Было время, когда люди говорили, что вид, открывающийся из «Облаков», самый красивый в городе. Памятуя об этом, Паулина Мендельсон переоборудовала одну из комнат особняка так, чтобы из нее открывался вид на восход солнца. Предполагалось, что здесь она и Жюль будут вместе завтракать, но они этого никогда не делали, за исключением одного раза. Из другой комнаты можно было полюбоваться закатом солнца над океаном, и здесь почти каждый вечер она и Жюль действительно встречались, чтобы выпить бокал вина и обсудить события дня перед переодеванием к обеду.
Возможно, никто никогда не вел себя более достойно во время скандала, чем Паулина Мендельсон. Все единодушно согласились с этим. Она держала голову высоко и не принимала ни сочувствий, ни насмешек. Город, или во всяком случае, та его часть, которая была вхожа в дом Мендельсонов, была вне себя от возмущения. Ничего столь ужасного не случалось здесь годами, если не считать происшествий в среде киношников, но никто из людей высшего света не знался с киношниками. Через год со времени событий, которые приковывали внимание города несколько месяцев, Паулина стала леди Сент-Винсент и переехала в Англию. Она не только быстро вышла замуж, но будучи одной из сестер Македоу, «замужних Македоу», как часто их называли газеты, вышла замуж очень выгодно, несмотря на ужасные обстоятельства. Говорят, что все следы ее жизни в качестве жены Жюля Мендельсона полностью стерлись, и что в новой жизни ее дом был закрыт для всех, кто знал ее в Лос-Анджелесе, даже для Роуз Кливеден, а ведь Бог свидетель, что если кто и был лучшей подругой Паулины Мендельсон, так это Роуз Кливеден.
Надо заметить, что в течение двадцати лет «Облака» переживали блестящие времена. Достаточно было заглянуть в книгу регистрации гостей, когда та была выставлена на аукционе «Бутбис», наряду с мебелью, личными вещами и, конечно же, с замечательной коллекцией произведений искусства, чтобы понять насколько ненасытен был аппетит Паулины Мендельсон к тем, кого она называла «интересными людьми». Что касается картин, или аукциона картин, то в мире искусства страсти бушуют и поныне. Музей «Метрополитен» в Нью-Йорке заявляет, что коллекция была обещана ему. Окружной музей Лос-Анджелеса заявляет свои права, впрочем, и музей «Кимбол» в Форт-Уэрте рассчитывает на их получение. Есть и другие музеи и галереи, претендующие на картины. Это было типично для Жюля Мендельсона. Ему нравилось, что директора музеев звонят ему, ищут с ним встреч, «обхаживают» его, как он сам называл это, любил слушать, как они превозносят его превосходную коллекцию. Он наслаждался, водя их по залам и комнатам своего особняка, рассказывая о происхождении каждой картины, об этапе творчества того или иного художника, когда была написана картина. Ему нравилось заставлять каждого из его посетителей думать, что именно его музею будет передана коллекция со временем. И он действительно намеревался передать ее какому-нибудь музею, потому что, как часто заявлял в интервью, он не хочет разбивать коллекцию. Он также говорил, что откладывает деньги для строительства при каком-нибудь музее особого крыла, «Крыла Жюля Мендельсона», для размещения своей коллекции. Но факт остается фактом: он не сделал никаких распоряжений, касающихся коллекции, хотя собирался, также как не сделал завещательных распоряжений в отношении Фло Марч, или бедняжки Фло, как ее стали называть. Именно Паулина решила разбить коллекцию и выставить ее на аукцион, наряду с мебелью и личными вещами, но исключить из коллекции картину Ван Гога «Белые розы» и бронзовую статуэтку четырнадцатилетней балерины Дега с подлинной розовой лентой на волосах, которые, как говорят, установлены теперь в аббатстве Килмартин в Уилтшире.