Его погрузили в крытую брезентом машину вечером, перед закатом солнца. В наморднике. Грузили военные - взяли ўчацвярых адумыслую медвежью клетку, абабітую металлическими листами, в которой он сидел, подняли по легарах в кузов, протащили по падложцы и поставили у самой кабины. Двое военных сели в кузове на специальных, прывінчаных к полу сиденьях, двое полезли в кабину к шоферу.
Вместе с ним, Арчыбалам, погрузили в кузов арбузы в мешке - он хорошо слышал чутьем, - блестящие на свету бутылки в коробке, из которой пахло водкой, - запах водки он очень любил; солдаты долго хлопали цынкавымі ведрами и банками, и теперь, когда он, Арчыбал, оставался один в клетке, среди запаха тырсы - опилок с песком - из манежа, которой он сам пропах, бензина, колбасы, батонов, рафинада, печенья, яблоко, шоколадных конфет; ловил носом запах меда - вкусы, казалось, не то со банок, который ему давали в цирке, а из леса, что в асінавых дуплах, которым пахло когда-то мать, и от этого у него першило в горле, крутилась голова и хотелось скорее на волю, которую он вновь услышал своем медвежьем нутром только сейчас, когда хлопнули дверцы в машине и загудел мотор. В душе у него, как все равно что вызвалось - далекое и манящее.
Постепенное снятие и социальных слоев позволило добраться до наиболее глубоких основных пластов эпоса и на основании проделанной работы восстановить в главных линиях пройденный эпосом длинный путь его развития. зародившись в x—xii веках в княжеско-дружинном классе южной руси — в различных ее областях — киевской, черниговской, переяславской, а также в тесно связанном с южной русью при посредстве «великого пути из варяг в греки» — новгороде, героические — княжеские и дружинные — песни, особенно после падения киева и его запустения в начале xiii века, были перенесены дружинными певцами, с одной стороны, в галицко-волынскую русь (xii—xiii вв.) и русь суздальско-ростовскую (xiii—xvi века) — с другой. там дружинная поэзия продолжала свое творчество, правда уже в условиях удельно-княжеского строя, внеся не мало мотивов из борьбы с татарами. другое высшее сословие древней руси, духовное, тесно связанное с высшими классами и пополнявшееся из их среды, — также создало и развило свой б. обширный эпос. слагателями и певцами этих б. были представители широко развитого в древней руси паломничества — калики-пилигримы. одновременно в больших торговых городах, особенно же в великом новгороде, гл. обр. xii—xv вв., господствующий там буржуазно-торговый класс создавал в лице обслуживавших его скоморохов свои новеллистические былины — фабльо. вся эта продукция предыдущих эпох, конечно не без больших утрат и видоизменений, была принесена, возможно, в репертуаре тех же скоморохов в московскую великокняжескую, а затем царскую и боярскую русь (xv—xvii
Его погрузили в крытую брезентом машину вечером, перед закатом солнца. В наморднике. Грузили военные - взяли ўчацвярых адумыслую медвежью клетку, абабітую металлическими листами, в которой он сидел, подняли по легарах в кузов, протащили по падложцы и поставили у самой кабины. Двое военных сели в кузове на специальных, прывінчаных к полу сиденьях, двое полезли в кабину к шоферу.
Вместе с ним, Арчыбалам, погрузили в кузов арбузы в мешке - он хорошо слышал чутьем, - блестящие на свету бутылки в коробке, из которой пахло водкой, - запах водки он очень любил; солдаты долго хлопали цынкавымі ведрами и банками, и теперь, когда он, Арчыбал, оставался один в клетке, среди запаха тырсы - опилок с песком - из манежа, которой он сам пропах, бензина, колбасы, батонов, рафинада, печенья, яблоко, шоколадных конфет; ловил носом запах меда - вкусы, казалось, не то со банок, который ему давали в цирке, а из леса, что в асінавых дуплах, которым пахло когда-то мать, и от этого у него першило в горле, крутилась голова и хотелось скорее на волю, которую он вновь услышал своем медвежьем нутром только сейчас, когда хлопнули дверцы в машине и загудел мотор. В душе у него, как все равно что вызвалось - далекое и манящее.
Постепенное снятие и социальных слоев позволило добраться до наиболее глубоких основных пластов эпоса и на основании проделанной работы восстановить в главных линиях пройденный эпосом длинный путь его развития. зародившись в x—xii веках в княжеско-дружинном классе южной руси — в различных ее областях — киевской, черниговской, переяславской, а также в тесно связанном с южной русью при посредстве «великого пути из варяг в греки» — новгороде, героические — княжеские и дружинные — песни, особенно после падения киева и его запустения в начале xiii века, были перенесены дружинными певцами, с одной стороны, в галицко-волынскую русь (xii—xiii вв.) и русь суздальско-ростовскую (xiii—xvi века) — с другой. там дружинная поэзия продолжала свое творчество, правда уже в условиях удельно-княжеского строя, внеся не мало мотивов из борьбы с татарами. другое высшее сословие древней руси, духовное, тесно связанное с высшими классами и пополнявшееся из их среды, — также создало и развило свой б. обширный эпос. слагателями и певцами этих б. были представители широко развитого в древней руси паломничества — калики-пилигримы. одновременно в больших торговых городах, особенно же в великом новгороде, гл. обр. xii—xv вв., господствующий там буржуазно-торговый класс создавал в лице обслуживавших его скоморохов свои новеллистические былины — фабльо. вся эта продукция предыдущих эпох, конечно не без больших утрат и видоизменений, была принесена, возможно, в репертуаре тех же скоморохов в московскую великокняжескую, а затем царскую и боярскую русь (xv—xvii