«В одной из отдаленных улиц Москвы, в сером доме с белыми колоннами, антресолью и покривившимся балконом...» «Только что наступившая летняя ночь была тиха и тепла; с одной стороны, там, где солнце закатилось, край неба еще белел и слабо румянился последним отблеском исчезавшего дня, — с другой стороны уже вздымался синий, седой сумрак. Ночь шла оттуда. Перепела сотнями гремели кругом, взапуски перекликались коростели... Герасим не мог их слышать, не мог он слышать также чуткого ночного шушуканья деревьев, мимо которых его проносили сильные его ноги, но он чувствовал знакомый запах поспевающей ржи, которым так и веяло с темных полей, чувствовал, как ветер, летевший ему навстречу, — ветер с родины, — ласково ударял в его лицо, играл в его волосах и бороде; видел перед собой белеющую дорогу — дорогу домой, прямую, как стрела; видел в небе несчетные звезды, светившие его пути, и, как лев, выступал сильно и бодро, так что, когда восходящее солнце озарило своими влажно-красными лучами только что расходившегося молодца, между Москвой и им легло уже тридцать пять верст...»
Писатель использует различные эпитеты, чтобы противопоставить безрадостный городской пейзаж живой природе. Сравните: серый дом; белые колонны, покривившийся балкон и летняя ночь тиха и тепла; синий, седой сумрак; чуткое шушуканье деревьев; темные поля; белеющая дорога; несчетные звезды, влажно-красные лучи солнца.
Писатель использует различные эпитеты, чтобы противопоставить безрадостный городской пейзаж живой природе. Сравните: серый дом; белые колонны, покривившийся балкон и летняя ночь тиха и тепла; синий, седой сумрак; чуткое шушуканье деревьев; темные поля; белеющая дорога; несчетные звезды, влажно-красные лучи солнца.