Целью её создания стало составление нового свода законов империи и донесение до властей нужд сословий и недостатков управления на местах.
Провозглашённые в «Наказе» идеи, свойственные философии Просвещения, были, бесспорно, новы для России и сами по себе возражений не вызывали. Но пока что они являлись лишь демонстрацией намерений, которые, как показали дальнейшие события, оказались утопическими для России того времени. Впрочем, императрица не раз говорила, что законы должны соответствовать «состоянию народа». Но вряд ли она без опыта работы Уложенной комиссии могла бы понять, насколько состояние русского общества не соответствовало теориям европейских мыслителей.
Для депутатов же рассуждения об устроении нового общества, о законопослушных гражданах, о том, что есть «вольность» или «равенство всех перед законом», оказались совершенно непонятными, а потому бессмысленными. Их занимали проблемы абсолютно приземлённые, не выходившие за рамки жизни их уезда или губернии. Дворяне требовали сохранения их монополии на владение крепостными и увеличения своих привилегий. Купцы надеялись заполучить собственных крепостных для работы на мануфактурах и заводах, а также отстаивали свою монополию на занятие торговлей. Государственные крестьяне жаловались на тяжесть государственных повинностей, а также на захват помещиками и фабрикантами их земель и тоже настаивали на необходимости разрешить им приобретать крепостных.
Не было согласия и внутри «первенствующего сословия», особенно между дворянством центральных губерний и национальных окраин. Все хотели или уравняться в правах, или отстоять полученные ранее привилегии. Кроме того, аристократы выступали за отмену тех положений Табели о рангах, которые давали возможность выслужить дворянство представителям других сословий. Раздавались голоса и о необходимости учреждения майоратов (т. е. неделимых имений).
Провозглашённые в «Наказе» идеи, свойственные философии Просвещения, были, бесспорно, новы для России и сами по себе возражений не вызывали. Но пока что они являлись лишь демонстрацией намерений, которые, как показали дальнейшие события, оказались утопическими для России того времени. Впрочем, императрица не раз говорила, что законы должны соответствовать «состоянию народа». Но вряд ли она без опыта работы Уложенной комиссии могла бы понять, насколько состояние русского общества не соответствовало теориям европейских мыслителей.
Для депутатов же рассуждения об устроении нового общества, о законопослушных гражданах, о том, что есть «вольность» или «равенство всех перед законом», оказались совершенно непонятными, а потому бессмысленными. Их занимали проблемы абсолютно приземлённые, не выходившие за рамки жизни их уезда или губернии. Дворяне требовали сохранения их монополии на владение крепостными и увеличения своих привилегий. Купцы надеялись заполучить собственных крепостных для работы на мануфактурах и заводах, а также отстаивали свою монополию на занятие торговлей. Государственные крестьяне жаловались на тяжесть государственных повинностей, а также на захват помещиками и фабрикантами их земель и тоже настаивали на необходимости разрешить им приобретать крепостных.
Не было согласия и внутри «первенствующего сословия», особенно между дворянством центральных губерний и национальных окраин. Все хотели или уравняться в правах, или отстоять полученные ранее привилегии. Кроме того, аристократы выступали за отмену тех положений Табели о рангах, которые давали возможность выслужить дворянство представителям других сословий. Раздавались голоса и о необходимости учреждения майоратов (т. е. неделимых имений).