1. Неліктен «Жаңа заман» кезеңі Ағылшын буржуазиялық революциясынан бастап есептеледі? 2. Жаңа қоғамда жаңа құндылықтардың қалыптасатындығы не себепті деп ойлайсыз? 3. Діннің рөлі неліктен әлсірейді деп ойлайсыз?
Земский собор — это собрание представителей всех сословий в XVI-XVII веках на Руси. Целью сего важного собрания было обсуждение политических, экономических и административных вопросов государственного значения.
Слово «земский» скорее означает «со всей земли», то есть общегосударственный, а «собор» — «собрание». Земские соборы собирались на протяжении 135 лет (1549-1684). За это время было созвано около 57 земских соборов, список которых приведен в конце этой статьи.
Первый земский собор
Созыв первого Земского собора случился при Иване IV (Иван Грозный) в 1549 году. Царь тогда был еще совсем молодой и неопытный, только что взошедший на престол, и нуждался в поддержке общества.
Первый земский собор получил название «Собор примирения». К участию в нем пригласили представителей церкви, Боярской думы (тогда — правительство) и делегатов от различных земель и социальных слоев. На соборе Иван IV выступил с покаянной речью перед народом и обещал царствовать праведно.
Специально для того, чтобы провести Собор, на Красной площади было сооружено Лобное место, которое существует и в настоящее время. Именно там Иваном Васильевичем было прочитано его послание «к народу русских земель», в котором содержался призыв к сословному миру и духовному единению.
Судя по событиям, которые последовали за Собором, можно сделать вывод о том, что также на нем было рассмотрено большое количество задач в области гражданского строительства. Согласно позиции ряда исследователей, именно на Соборе приняли новую версию Судебника – законодательного свода Русского царства. Судебник содержит 100 статей и имеет общую прогосударственную направленность, ликвидирует судебные привилегии удельных князей и усиливает роль центральных государственных судебных органов.
В 1848 г. шел восемнадцатый год царствования во Франции Луи-Филиппа и восьмой – власти правительства Гизо. Под скипетром Июльской монархии король и министерство сжились и спелись как нельзя лучше, а с ними в единодушии были как палаты (парламент), так и то небольшое число зажиточных граждан (около 200 тысяч), которые имело избирательные права по законам, принятым после июльской революции 1830 года. Но большинство французов было недовольно упорным консерватизмом правительства, продажностью народных представителей, грубою погонею правящей олигархии за наживой.Луи-Филипп был уже стар, и наследовать ему, за смертью старшего сына, герцога Орлеанского, разбитого лошадьми в 1842 г., должен был маленький сын этого принца, носивший титул графа Парижского. В королевской семье тревожились за будущность династии, и королева убеждала своего мужа уступить общественному мнению, распроститься с непопулярным министерством, но Луи-Филипп отвечал одно: Гизо останется и впредь. Один из сыновей короля в конце 1847 г. писал другому, что Франция находится накануне революции из-за упрямства их отца, и что в Европе она в угоду Австрии даже взяла на себя роль жандарма и душителя свободы по отношению к естественным, союзникам, швейцарцам и итальянцам.Сам Гизо, – если ему верить, – заговаривал с королем, не лучше ли переменить кабинет по собственной инициативе, чем ждать, когда их к тому принудят, но и тут Луи-Филипп оставался непреклонным. В палате у Гизо было большинство, упорно не соглашавшееся на требование реформы, которая устранила бы из палаты чиновников, зависимых от правительства, и понизила бы избирательный ценз, допустила бы к выборам представителей либеральных профессий, не имевших ценза, и т. п. Династическая оппозиция говорила о «реформе во избежание революции», но ей отвечали: пусть попробуют, и это даже будет лучше, так как это даст правительству возможность показать свою силу над уличной толпою.В конце января 1848 г. один из видных депутатов, Токвиль, произнес речь на ту тему, что старая монархия была покрепче, но и она рассыпалась от неумения правителей. «Я, – говорил он еще, – убежден, что падение политических нравов приведет вас в скором времени, – даже в очень, быть может, близком будущем, – к новым переворотам. Грозовая туча – на горизонте, она уже надвигается на вас». Большинство встретило предсказания Токвиля насмешливым хохотом, и даже друзья говорили ему, что он хватил через край и пустился в чистую риторику.Ни король с Гизо и большинством палаты депутатов, ни династическая оппозиция, ни республиканцы, никто не ожидал революции, хотя речи и статьи в пользу реформы делались с каждым днем все резче. С лета 1847 г. агитация в пользу реформы велась на банкетах. На одном из них поэт Ламартин, автор «Истории жирондистов», пророчил Франции «революцию презрения», на другом депутат Ледрю-Роллен, еще в 1841 г. объявивший себя республиканцем, провозгласил тост в память Конвента как выразился он, Францию от королевского ярма». Министерство до поры, до времени терпело эту банкетную кампанию, но когда 12 февраля 1848 г., после прений об ответном адресе на тронную речь, Гизо одержал в палате блестящую победу над оппозицией, решено было банкетов больше не допускать.Между тем сторонники реформы задумали устроить 22 февраля демонстрацию в виде громадного банкета с народным шествием, но совершенно спокойным, мирным, чтобы правительство не имело поводов употребить военную силу. Луи-Филипп, узнав об этом плане, сказал, что ему не страшна «такая буря в стакане воды». Устроители же банкета скоро поколебались, как бы не вышло столкновения народа с полицией и за этим военного вмешательства, тем более, что правительство расклеило по городу плакаты, запрещавшие всякие сборища под угрозой употребления силы. Накануне назначенного дня большинство собравшихся на совещание депутатов и журналистов постановило отменить банкет и обратиться к населению с не делать демонстрации. Редакция республиканской газеты «Реформа», в которой работали Ледрю-Роллен и социалист Луи Блан, тоже нашла, что шансы борьбы слишком неравны, и отказалась от банкета. Луи-Филипп был в восторге: «вот вам и вулкан, которым так пугали», – говорил он.Однако руководители тайных обществ действовали в противоположном смысле. На другой день народ толпами стал двигаться к площади Магдалины, близ которой предполагался банкет. Так началась революция 1848 во Франции.
Земский собор — это собрание представителей всех сословий в XVI-XVII веках на Руси. Целью сего важного собрания было обсуждение политических, экономических и административных вопросов государственного значения.
Слово «земский» скорее означает «со всей земли», то есть общегосударственный, а «собор» — «собрание». Земские соборы собирались на протяжении 135 лет (1549-1684). За это время было созвано около 57 земских соборов, список которых приведен в конце этой статьи.
Первый земский собор
Созыв первого Земского собора случился при Иване IV (Иван Грозный) в 1549 году. Царь тогда был еще совсем молодой и неопытный, только что взошедший на престол, и нуждался в поддержке общества.
Первый земский собор получил название «Собор примирения». К участию в нем пригласили представителей церкви, Боярской думы (тогда — правительство) и делегатов от различных земель и социальных слоев. На соборе Иван IV выступил с покаянной речью перед народом и обещал царствовать праведно.
Специально для того, чтобы провести Собор, на Красной площади было сооружено Лобное место, которое существует и в настоящее время. Именно там Иваном Васильевичем было прочитано его послание «к народу русских земель», в котором содержался призыв к сословному миру и духовному единению.
Судя по событиям, которые последовали за Собором, можно сделать вывод о том, что также на нем было рассмотрено большое количество задач в области гражданского строительства. Согласно позиции ряда исследователей, именно на Соборе приняли новую версию Судебника – законодательного свода Русского царства. Судебник содержит 100 статей и имеет общую прогосударственную направленность, ликвидирует судебные привилегии удельных князей и усиливает роль центральных государственных судебных органов.
ну ответ из старых учебников незнаю вроде верный
Объяснение:
В 1848 г. шел восемнадцатый год царствования во Франции Луи-Филиппа и восьмой – власти правительства Гизо. Под скипетром Июльской монархии король и министерство сжились и спелись как нельзя лучше, а с ними в единодушии были как палаты (парламент), так и то небольшое число зажиточных граждан (около 200 тысяч), которые имело избирательные права по законам, принятым после июльской революции 1830 года. Но большинство французов было недовольно упорным консерватизмом правительства, продажностью народных представителей, грубою погонею правящей олигархии за наживой.Луи-Филипп был уже стар, и наследовать ему, за смертью старшего сына, герцога Орлеанского, разбитого лошадьми в 1842 г., должен был маленький сын этого принца, носивший титул графа Парижского. В королевской семье тревожились за будущность династии, и королева убеждала своего мужа уступить общественному мнению, распроститься с непопулярным министерством, но Луи-Филипп отвечал одно: Гизо останется и впредь. Один из сыновей короля в конце 1847 г. писал другому, что Франция находится накануне революции из-за упрямства их отца, и что в Европе она в угоду Австрии даже взяла на себя роль жандарма и душителя свободы по отношению к естественным, союзникам, швейцарцам и итальянцам.Сам Гизо, – если ему верить, – заговаривал с королем, не лучше ли переменить кабинет по собственной инициативе, чем ждать, когда их к тому принудят, но и тут Луи-Филипп оставался непреклонным. В палате у Гизо было большинство, упорно не соглашавшееся на требование реформы, которая устранила бы из палаты чиновников, зависимых от правительства, и понизила бы избирательный ценз, допустила бы к выборам представителей либеральных профессий, не имевших ценза, и т. п. Династическая оппозиция говорила о «реформе во избежание революции», но ей отвечали: пусть попробуют, и это даже будет лучше, так как это даст правительству возможность показать свою силу над уличной толпою.В конце января 1848 г. один из видных депутатов, Токвиль, произнес речь на ту тему, что старая монархия была покрепче, но и она рассыпалась от неумения правителей. «Я, – говорил он еще, – убежден, что падение политических нравов приведет вас в скором времени, – даже в очень, быть может, близком будущем, – к новым переворотам. Грозовая туча – на горизонте, она уже надвигается на вас». Большинство встретило предсказания Токвиля насмешливым хохотом, и даже друзья говорили ему, что он хватил через край и пустился в чистую риторику.Ни король с Гизо и большинством палаты депутатов, ни династическая оппозиция, ни республиканцы, никто не ожидал революции, хотя речи и статьи в пользу реформы делались с каждым днем все резче. С лета 1847 г. агитация в пользу реформы велась на банкетах. На одном из них поэт Ламартин, автор «Истории жирондистов», пророчил Франции «революцию презрения», на другом депутат Ледрю-Роллен, еще в 1841 г. объявивший себя республиканцем, провозгласил тост в память Конвента как выразился он, Францию от королевского ярма». Министерство до поры, до времени терпело эту банкетную кампанию, но когда 12 февраля 1848 г., после прений об ответном адресе на тронную речь, Гизо одержал в палате блестящую победу над оппозицией, решено было банкетов больше не допускать.Между тем сторонники реформы задумали устроить 22 февраля демонстрацию в виде громадного банкета с народным шествием, но совершенно спокойным, мирным, чтобы правительство не имело поводов употребить военную силу. Луи-Филипп, узнав об этом плане, сказал, что ему не страшна «такая буря в стакане воды». Устроители же банкета скоро поколебались, как бы не вышло столкновения народа с полицией и за этим военного вмешательства, тем более, что правительство расклеило по городу плакаты, запрещавшие всякие сборища под угрозой употребления силы. Накануне назначенного дня большинство собравшихся на совещание депутатов и журналистов постановило отменить банкет и обратиться к населению с не делать демонстрации. Редакция республиканской газеты «Реформа», в которой работали Ледрю-Роллен и социалист Луи Блан, тоже нашла, что шансы борьбы слишком неравны, и отказалась от банкета. Луи-Филипп был в восторге: «вот вам и вулкан, которым так пугали», – говорил он.Однако руководители тайных обществ действовали в противоположном смысле. На другой день народ толпами стал двигаться к площади Магдалины, близ которой предполагался банкет. Так началась революция 1848 во Франции.