Суть его заключалась в том, чтобы системой различных мероприятий, организацией кружков по интересам, спортивных секций и т. д. отвлечь рабочих от революционной агитации и пропаганды. При этом полиция иногда даже вмешивалась в производственные конфликты на предприятиях, выступая на стороне рабочих против предпринимателей. Правда, касалось это, прежде всего, наиболее вопиющих случаев. Параллельно Зубатов, пользуясь широкой сетью информаторов в рабочей среде, активно внедрял своих агентов в революционные организации, и в начале века в Москве не было ни одной, о деятельности которой охранка бы не знала.
Если посмотреть на Францию XVIII века, второй половины XVIII века, то это мощнейшая европейская страна, уступающая только Англии. Страна огромная — 25–27 миллионов человек населения, в Англии, для сравнения, 10,5 миллионов только на рубеже XVIII–XIX веков, а во Франции 7 миллионов прибавилось только за XVIII век. Страна с развитой промышленностью — промышленность за XVIII век вырастает в несколько раз, внешняя торговля в четыре раза. Становится модным покупать французское, по всей Европе покупают — неважно, это духи, кружева, одежда, мебель, зеркала, оружие — все что угодно, французский экспорт идет во все страны Европы.
Эта страна чрезвычайно популярна с точки зрения культуры, то есть и по населению (каждый пятый европеец — француз), но и по влиянию культуры. То, что у нас дворянство говорило на французском, все знают, но прусский король Фридрих II на немецкий переходил только в силу необходимости, а так говорил и писал по-французски, то есть влияние страны гигантское.
И не получается такой вот угасающей монархии, век Людовика XIV только-только закончился, и, опираясь на этот самый век Людовика XIV, монархия перестраивает города, французские города очень сильно преображаются в XVIII веке, монархия занимается торговлей, монархия занимается культурой. Монархия, конечно, не самодержавие, как у нас нередко писали, перед Октябрьской революцией писали. Монархия абсолютная — да, безусловно, но абсолютная в европейском понимании, с множеством ограничений.
И тогда что, вообще никаких причин нет для Французской революции, если все так процветает и все хорошо? Проблемы есть у любой страны, они есть у Франции в XVIII веке, другое дело, что в большинстве этих проблем трудно увидеть действительно причины революции.
Проблема с сельским хозяйством. Безусловно, сельское хозяйство отстает, от английского отстает и Францию с трудом кормит. Крестьяне, конечно, от голода на улицах не умирают и в общем живут часто не хуже, чем в других европейских странах, а платят чаще и меньше. Но крестьяне испытывают определенное недовольство системой, которая есть. Французский крестьянин уже много веков некрепостной, французский крестьянин привык считать землю своей собственностью — он может ее продать, он может ее подарить, он может ее завещать. Но одновременно действует средневековый принцип: нет земли без сеньора. То есть французский крестьянин обязан платить сеньориальные повинности, обязан соблюдать сеньориальные права. Это раздражает, бунты, которые будут в XVIII веке, — это часто как раз бунты против сеньориального порядка.
Буржуазия — конечно, не та буржуазия, которая у Маркса, а буржуазия еще средневековая, бюргерство. Но если взять ту буржуазию, которая у Маркса, то и ее проблемы, в общем-то, спокойно решаются без революции. И эта буржуазия мечтает аноблироваться, то есть получить дворянское достоинство, и против монархии уж ни в коем разе не выступает.
У дворянства есть проблемы. Дворянство беднеет, мечтает, чтобы королевская власть ему мечтает получать должности от короля. Но тоже было бы странно, чтобы дворянство мечтало о революции. Но дворянство хочет что-то изменить, что-то подкорректировать. Прежде всего, почему? Рядом процветающая Англия, выигравшая у Франции почти все войны в XVIII веке, и дворяне начинают говорить: смотрите, там монархия ограничена, там конституционная монархия, монарх правит в согласии с дворянством, может быть, и нам нужно тоже что-то подкрутить в этом механизме, чтобы у нас король тоже слушал дворян? Но это реформа, это все-таки не революция.
Духовенство. Вообще во Франции официально было три сословия, как во многих других странах: первое сословие — духовенство, второе — дворянство, третье сословие — все остальное. У духовенства тоже есть свои проблемы, но ничего столь критичного, столь радикального.
Где основная точка противоречия, где основной узел проблем? Революция официально начинается в 1789 году, и есть конкретная ситуация второй половины 80-х годов — экономический кризис.
Эта страна чрезвычайно популярна с точки зрения культуры, то есть и по населению (каждый пятый европеец — француз), но и по влиянию культуры. То, что у нас дворянство говорило на французском, все знают, но прусский король Фридрих II на немецкий переходил только в силу необходимости, а так говорил и писал по-французски, то есть влияние страны гигантское.
И не получается такой вот угасающей монархии, век Людовика XIV только-только закончился, и, опираясь на этот самый век Людовика XIV, монархия перестраивает города, французские города очень сильно преображаются в XVIII веке, монархия занимается торговлей, монархия занимается культурой. Монархия, конечно, не самодержавие, как у нас нередко писали, перед Октябрьской революцией писали. Монархия абсолютная — да, безусловно, но абсолютная в европейском понимании, с множеством ограничений.
И тогда что, вообще никаких причин нет для Французской революции, если все так процветает и все хорошо? Проблемы есть у любой страны, они есть у Франции в XVIII веке, другое дело, что в большинстве этих проблем трудно увидеть действительно причины революции.
Проблема с сельским хозяйством. Безусловно, сельское хозяйство отстает, от английского отстает и Францию с трудом кормит. Крестьяне, конечно, от голода на улицах не умирают и в общем живут часто не хуже, чем в других европейских странах, а платят чаще и меньше. Но крестьяне испытывают определенное недовольство системой, которая есть. Французский крестьянин уже много веков некрепостной, французский крестьянин привык считать землю своей собственностью — он может ее продать, он может ее подарить, он может ее завещать. Но одновременно действует средневековый принцип: нет земли без сеньора. То есть французский крестьянин обязан платить сеньориальные повинности, обязан соблюдать сеньориальные права. Это раздражает, бунты, которые будут в XVIII веке, — это часто как раз бунты против сеньориального порядка.
Буржуазия — конечно, не та буржуазия, которая у Маркса, а буржуазия еще средневековая, бюргерство. Но если взять ту буржуазию, которая у Маркса, то и ее проблемы, в общем-то, спокойно решаются без революции. И эта буржуазия мечтает аноблироваться, то есть получить дворянское достоинство, и против монархии уж ни в коем разе не выступает.
У дворянства есть проблемы. Дворянство беднеет, мечтает, чтобы королевская власть ему мечтает получать должности от короля. Но тоже было бы странно, чтобы дворянство мечтало о революции. Но дворянство хочет что-то изменить, что-то подкорректировать. Прежде всего, почему? Рядом процветающая Англия, выигравшая у Франции почти все войны в XVIII веке, и дворяне начинают говорить: смотрите, там монархия ограничена, там конституционная монархия, монарх правит в согласии с дворянством, может быть, и нам нужно тоже что-то подкрутить в этом механизме, чтобы у нас король тоже слушал дворян? Но это реформа, это все-таки не революция.
Духовенство. Вообще во Франции официально было три сословия, как во многих других странах: первое сословие — духовенство, второе — дворянство, третье сословие — все остальное. У духовенства тоже есть свои проблемы, но ничего столь критичного, столь радикального.
Где основная точка противоречия, где основной узел проблем?
Революция официально начинается в 1789 году, и есть конкретная ситуация второй половины 80-х годов — экономический кризис.