Как в своей войне с северными соседями и в политике относительно греков, Александр шел отцовской дорогой, исполнял планы Филиппа, так осуществлял он его намерении и тем, что предпринял войну с персами, к которой всеми силами готовился зимою по возвращении в Македонию. Поход на восток был тайною целью всех честолюбивых стремлений Филиппа. Еще привлекательнее была эта мысль пылкому Александру, с детства мечтавшему о фантастических подвигах, горевшему нетерпением завоевать страну, о которой поэзия и легенда рассказывали такие чудеса, видеть дивное величие её природы, овладеть её сокровищами. А над этим очаровательным для фантазии Александра востоком владычествовали персы, о которых история говорила ему, что их трусливые и нечестивые полчища ограбили и разрушили греческие храмы, что только победы при Саламине и Платее положили конец их неистовствам в Греции. Александр воображал себя греком и ему мечталось, что мщение персидскому царю составляет священную обязанность его. Когда, возбуждая греков к войне с персами, он говорил, что хочет мстить за нашествие Ксеркса, это не было притворством; он высказывал мечту, которая вкоренилась в его душе так, что стала искренним чувством. Он воображал себя призванным продолжать дело греков троянской войны, завершить победою шедшую, как говорил Геродот, с давнишних времен борьбу Европы с Азиею.
Как в своей войне с северными соседями и в политике относительно греков, Александр шел отцовской дорогой, исполнял планы Филиппа, так осуществлял он его намерении и тем, что предпринял войну с персами, к которой всеми силами готовился зимою по возвращении в Македонию. Поход на восток был тайною целью всех честолюбивых стремлений Филиппа. Еще привлекательнее была эта мысль пылкому Александру, с детства мечтавшему о фантастических подвигах, горевшему нетерпением завоевать страну, о которой поэзия и легенда рассказывали такие чудеса, видеть дивное величие её природы, овладеть её сокровищами. А над этим очаровательным для фантазии Александра востоком владычествовали персы, о которых история говорила ему, что их трусливые и нечестивые полчища ограбили и разрушили греческие храмы, что только победы при Саламине и Платее положили конец их неистовствам в Греции. Александр воображал себя греком и ему мечталось, что мщение персидскому царю составляет священную обязанность его. Когда, возбуждая греков к войне с персами, он говорил, что хочет мстить за нашествие Ксеркса, это не было притворством; он высказывал мечту, которая вкоренилась в его душе так, что стала искренним чувством. Он воображал себя призванным продолжать дело греков троянской войны, завершить победою шедшую, как говорил Геродот, с давнишних времен борьбу Европы с Азиею.