В ясные летние ночи земля моей матери молчалива. Деревья, весь день метавшиеся на ветру, стоят в немой задумчивости. Должно быть, прислушиваются к вздохам земли. А она рассказывает им о своих болях и тревогах. Луна в безмолвии окидывает всеобъемлющим взглядом поля, долы и реки, задернутые легким туманом.
Порой мне кажется, что земля мертва. Я падаю на твердую, словно камень, дорогу, прижимаюсь к ней и лежу теплым комочком посреди пустынного шляха, прислушиваюсь.
Ты дышишь, земля? Ты слышишь меня, земля?
Сердце мое стучит все громче и громче, и я уже не понимаю, бьется ль оно в моей груди или в тебе, я уже не знаю, кто дышит: я или ты, земля?
Дорога подо мной скрипит тележными колесами, стонет протяжным воловьим стоном.
Ленивый взмах бича и ровное размеренное:
- Гей, гей! Гей, гей!
Я ощущаю ровное щекотное дыхание и влажные ворсистые губы кряжистых животных, вижу упавшие на обочину корнеподобные тени от покрученных древних рогов. Я слышу шорох соли, которая просыпается на дорогу при встрясках чумацких возов. Каждая крупинка искрится едва приметной звездой. Я поднимаю голову и замечаю в небе отраженье этой дороги в соляных россыпях, этого извечного путеводного шляха. Мои глаза тянутся за ним, а он уходит на юг, и там, где-то над Крымом, блеск звездных крупиц сливается, отчего шлях становится белесым.
Сколько же глаз, наивных и верующих, смотрело на тебя, небесный шлях? Те глаза давно закрылись, навсегда унеся дивный отблеск твоих звезд. Те глаза отмучились и отстрадали. Предки мои, чьи судьбы безвестны, как неизвестны дороги, которыми они добирались в Крым за солью, знали, что вкус пота, слез и крови так же солон, как вкус той соли, которую они привозили мучительно долгими шляхами. Ох, как же не сладко, как солоно оно доставалось им!
Быть может, потому щепотка соли на земле моей матери издавна служит людям каплей крови, которая роднит их.
Быть может, потому на земле моей матери доброго гостя встречают хлебом-солью и привечают словами:
- Хлеб да соль!
Без соли ни слова, ни беседы, даже стол считался кривым без соли.
Затерялись, стерлись давным-давно и поросли травою шляхи чумаков на земле моей матери, осталось лишь отражение в небе, так и прозванное Чумацким шляхом.
По небосводам Финляндии, Прибалтики, Белоруссии и России еще тянется Млечный путь, а уже над Украиной — до самого Черного моря — Чумацкий шлях.
Вглядишься иной раз попристальней, до наплывающей слезы, и зримым станет: не звезды то, а рассыпанные блесткие крупицы чумацкой соли.
В ясные летние ночи земля моей матери молчалива. Деревья, весь день метавшиеся на ветру, стоят в немой задумчивости. Должно быть, прислушиваются к вздохам земли. А она рассказывает им о своих болях и тревогах. Луна в безмолвии окидывает всеобъемлющим взглядом поля, долы и реки, задернутые легким туманом.
Порой мне кажется, что земля мертва. Я падаю на твердую, словно камень, дорогу, прижимаюсь к ней и лежу теплым комочком посреди пустынного шляха, прислушиваюсь.
Ты дышишь, земля? Ты слышишь меня, земля?
Сердце мое стучит все громче и громче, и я уже не понимаю, бьется ль оно в моей груди или в тебе, я уже не знаю, кто дышит: я или ты, земля?
Дорога подо мной скрипит тележными колесами, стонет протяжным воловьим стоном.
Ленивый взмах бича и ровное размеренное:
- Гей, гей! Гей, гей!
Я ощущаю ровное щекотное дыхание и влажные ворсистые губы кряжистых животных, вижу упавшие на обочину корнеподобные тени от покрученных древних рогов. Я слышу шорох соли, которая просыпается на дорогу при встрясках чумацких возов. Каждая крупинка искрится едва приметной звездой. Я поднимаю голову и замечаю в небе отраженье этой дороги в соляных россыпях, этого извечного путеводного шляха. Мои глаза тянутся за ним, а он уходит на юг, и там, где-то над Крымом, блеск звездных крупиц сливается, отчего шлях становится белесым.
Сколько же глаз, наивных и верующих, смотрело на тебя, небесный шлях? Те глаза давно закрылись, навсегда унеся дивный отблеск твоих звезд. Те глаза отмучились и отстрадали. Предки мои, чьи судьбы безвестны, как неизвестны дороги, которыми они добирались в Крым за солью, знали, что вкус пота, слез и крови так же солон, как вкус той соли, которую они привозили мучительно долгими шляхами. Ох, как же не сладко, как солоно оно доставалось им!
Быть может, потому щепотка соли на земле моей матери издавна служит людям каплей крови, которая роднит их.
Быть может, потому на земле моей матери доброго гостя встречают хлебом-солью и привечают словами:
- Хлеб да соль!
Без соли ни слова, ни беседы, даже стол считался кривым без соли.
Затерялись, стерлись давным-давно и поросли травою шляхи чумаков на земле моей матери, осталось лишь отражение в небе, так и прозванное Чумацким шляхом.
По небосводам Финляндии, Прибалтики, Белоруссии и России еще тянется Млечный путь, а уже над Украиной — до самого Черного моря — Чумацкий шлях.
Вглядишься иной раз попристальней, до наплывающей слезы, и зримым станет: не звезды то, а рассыпанные блесткие крупицы чумацкой соли.
Мир тебе, соленый путь моих предков!
И тд ..
Удачи)