План завоевания казанского ханства: i. военная программа: 1. блокада казани путем оккупации всех речных путей ханства. 2. основание крепости-форпоста в устье р.свияги (свияжск). ii. политическая программа: 1. низложение с казанского престола ханов крымской династии. 2. освобождение из рабства всех пленников (полонянников) 3. присоединение к россии правого берега волги. 4. замена хана наместником в казани. обе программы должны были осуществляться поэтапно, постепенно. военные усилия должны были быть экономными и служить поддержкой политических требований. iii. были утверждены военный план компании 1551 г. и руководство армии: 1. было рекомендовано непременное демонстративное участие в походе лично царя (ивану iv было в это время 20 лет) - формально главнокомандующего. 2. начальником штаба назначался боярин иван васильевич шереметев. 3. командующим царским полком (гвардией): князь владимир иванович воротынский. 4. командующим главными силами армии (большим полком): князь михаил иванович воротынский.
Наиболее отчетливо можно это на примере представления об общности происхождения. В VIII-VI вв. до н.э. такое представление было одним из главных компонентов этнического самосознания древних китайцев. Различия в культуре рассматривались лишь как следствие общности происхождении: «варвары - это шакалы и волки... чжуся - это родственники»[4]. Позднее на первый план формирования самосознания выходит компонент общности культуры. Поэтому родившийся от «хуася» мог стать «варваром», если он усвоит чужие обычаи и привычки. В последние века до нашей эры представление о единстве происхождения как компоненте этнического самосознания перерабатывается в пользу включения некоторых окружающих Китай народов в собственную этническую группу. Во-первых, в сочинениях ханьского времени зафиксированы этногенетические мифы, согласно которым варвары-сюнну являются потомками правителя династии Ся[5]. Во-вторых, идею общности происхождения и родства всех древних китайцев и «варваров» подтверждала практика политических отношений с сюнну. Результатом «договоров о мире и родстве», согласно которым ханьские императоры должны были посылать своих дочерей в жены шаньюям[6], неизбежно было стремление рассматривать древних китайцев и сюнну как «детей одной семьи».
Наиболее отчетливо можно это на примере представления об общности происхождения. В VIII-VI вв. до н.э. такое представление было одним из главных компонентов этнического самосознания древних китайцев. Различия в культуре рассматривались лишь как следствие общности происхождении: «варвары - это шакалы и волки... чжуся - это родственники»[4]. Позднее на первый план формирования самосознания выходит компонент общности культуры. Поэтому родившийся от «хуася» мог стать «варваром», если он усвоит чужие обычаи и привычки. В последние века до нашей эры представление о единстве происхождения как компоненте этнического самосознания перерабатывается в пользу включения некоторых окружающих Китай народов в собственную этническую группу. Во-первых, в сочинениях ханьского времени зафиксированы этногенетические мифы, согласно которым варвары-сюнну являются потомками правителя династии Ся[5]. Во-вторых, идею общности происхождения и родства всех древних китайцев и «варваров» подтверждала практика политических отношений с сюнну. Результатом «договоров о мире и родстве», согласно которым ханьские императоры должны были посылать своих дочерей в жены шаньюям[6], неизбежно было стремление рассматривать древних китайцев и сюнну как «детей одной семьи».