Нестяжа́тели — монашеское движение в Русской православной церкви конца XV — первой половины XVI веков, появление которого связано со спором о монастырском землевладении, против которого они выступали. В этом во им противостояли иосифляне, однако спор между ними не исчерпывается во о монастырских вотчинах и вообще имущественными во различия во взглядах касались отношения к раскаявшимся еретикам, отношении к поместному (национальному) и общецерковному преданию, ряду других во Данный спор, окончившийся победой иосифлян, имел важное значение для Русской церкви.
Значение полемики о монастырских имуществах выходит за рамки во монашеской аскезы. Многие исследователи, в частности Нина Синицына, рассматривают нестяжательство не только как аскетическую норму, но и как этический принцип, характерный для русского менталитета и развивавшийся под влиянием старчества: «Значение проповеди нестяжания как составной части монашеского аскетического идеала — в её влиянии на „мирское“ общество, на такую черту русского национального менталитета, как отношение к собственности и к использованию чужого труда»[1].
Сами нестяжатели, как и иосифляне, судя по сохранившемся документам, почти не использовали этот термин. Известны два случая употребления этого слова в данном смысле: Максим Грек в 1520-х годах написал диалог, в котором о монастырских богатствах спорят «Нестяжательный» и «Любостяжательный»; нестяжателем назвал опального князя Вассиана (Патрикеева) сосланный новгородский инок Зиновий Отенский, выступая с критикой против него. Лишь в конце XIX века этот термин был введён в употребление; он устоялся и стал привычен. Однако следует учесть, что личное нестяжательство иноков крупных общежительных монастырей (в том числе и Иосифо-Волоцкого) было радикальнее, чем скитских монахов, так как имущество в общежительном монастыре является общим, и это исключает необходимость личного имущества, в скиту же по самим условиям жизни наличие в личной собственности каких-либо предметов — неизбежно, поэтому ряд авторов (Николай Никольский, Яков Лурье, Екатерина Романенко и др.) высказываются за условность термина «нестяжатели».
Новое народничество, или неонародничество, восприняло от прежнего представление об особом, русском пути к социализму. Вместе с тем его идеологи уже пытались обосновать возможность совмещения «крестьянского социализма» с «городским социализмом», движения за социализацию земли — с рабочим движением, направленным против капиталистической эксплуатации. Неонародники, в отличие от марксистов, рассматривали крестьянство, пролетариат и трудовую интеллигенцию как триединый рабочий класс.
Наиболее массовую партию народнического направления представляли эсеры. Они объявили своей целью «стремление революционным путём круто поворотить развитие нашей земледельческой страны на путь развития трудового, а не буржуазного хозяйства, общественной, а не частной собственности», девизом — лозунг «В борьбе обретёшь ты право своё!».
В отличие от социалистов-народников, марксисты (социал-демократы) утверждали, что в России, ставшей на путь капиталистического развития, человеком будущего является фабрично-заводской рабочий. Свои надежды на преобразование страны в ходе буржуазной революции и на дальнейший переход к социализму они связывали с рабочим движением. В рабочем классе они видели гегемона (вождя) не только социалистической, но и буржуазной революции в России, а в социал-демократической партии — руководителя и организатора пролетарских масс.
Нестяжа́тели — монашеское движение в Русской православной церкви конца XV — первой половины XVI веков, появление которого связано со спором о монастырском землевладении, против которого они выступали. В этом во им противостояли иосифляне, однако спор между ними не исчерпывается во о монастырских вотчинах и вообще имущественными во различия во взглядах касались отношения к раскаявшимся еретикам, отношении к поместному (национальному) и общецерковному преданию, ряду других во Данный спор, окончившийся победой иосифлян, имел важное значение для Русской церкви.
Значение полемики о монастырских имуществах выходит за рамки во монашеской аскезы. Многие исследователи, в частности Нина Синицына, рассматривают нестяжательство не только как аскетическую норму, но и как этический принцип, характерный для русского менталитета и развивавшийся под влиянием старчества: «Значение проповеди нестяжания как составной части монашеского аскетического идеала — в её влиянии на „мирское“ общество, на такую черту русского национального менталитета, как отношение к собственности и к использованию чужого труда»[1].
Сами нестяжатели, как и иосифляне, судя по сохранившемся документам, почти не использовали этот термин. Известны два случая употребления этого слова в данном смысле: Максим Грек в 1520-х годах написал диалог, в котором о монастырских богатствах спорят «Нестяжательный» и «Любостяжательный»; нестяжателем назвал опального князя Вассиана (Патрикеева) сосланный новгородский инок Зиновий Отенский, выступая с критикой против него. Лишь в конце XIX века этот термин был введён в употребление; он устоялся и стал привычен. Однако следует учесть, что личное нестяжательство иноков крупных общежительных монастырей (в том числе и Иосифо-Волоцкого) было радикальнее, чем скитских монахов, так как имущество в общежительном монастыре является общим, и это исключает необходимость личного имущества, в скиту же по самим условиям жизни наличие в личной собственности каких-либо предметов — неизбежно, поэтому ряд авторов (Николай Никольский, Яков Лурье, Екатерина Романенко и др.) высказываются за условность термина «нестяжатели».
Новое народничество, или неонародничество, восприняло от прежнего представление об особом, русском пути к социализму. Вместе с тем его идеологи уже пытались обосновать возможность совмещения «крестьянского социализма» с «городским социализмом», движения за социализацию земли — с рабочим движением, направленным против капиталистической эксплуатации. Неонародники, в отличие от марксистов, рассматривали крестьянство, пролетариат и трудовую интеллигенцию как триединый рабочий класс.
Наиболее массовую партию народнического направления представляли эсеры. Они объявили своей целью «стремление революционным путём круто поворотить развитие нашей земледельческой страны на путь развития трудового, а не буржуазного хозяйства, общественной, а не частной собственности», девизом — лозунг «В борьбе обретёшь ты право своё!».
В отличие от социалистов-народников, марксисты (социал-демократы) утверждали, что в России, ставшей на путь капиталистического развития, человеком будущего является фабрично-заводской рабочий. Свои надежды на преобразование страны в ходе буржуазной революции и на дальнейший переход к социализму они связывали с рабочим движением. В рабочем классе они видели гегемона (вождя) не только социалистической, но и буржуазной революции в России, а в социал-демократической партии — руководителя и организатора пролетарских масс.
Объяснение: