Франция XVIII в. была аграрной страной, и аграрный вопрос был главным вопросом приближавшейся буржуазной революции. Однако важное место в экономике страны занимала и промышленность. Главный интендант торговли представил соотношение сельского хозяйства и обрабатывающей промышленности в национальном доходе Франции в 1789 г. следующими цифрами: сельское хозяйство давало годовой доход в сумме 1826 млн. ливров, обрабатывающая лромышленность — 595 млн. ливров.
Лицо средневекового города с господством в нем цехового строя в XVTII в. изменилось во Франции до неузнаваемости. Правда, и во второй половине этого века цехи еще существовали и цеховая регламентация, ограничивая количество наемной силы, стесняла развитие капитализма. Но господствующей формой промышленности, поднимавшей общественную производительность труда во Франции, была уже капиталистическая мануфактура.
Руководящая роль в мануфактуре принадлежала чаще всего купцам-промышленникам, владельцам промышленного сырья, которое они раздавали работавшим на дому кустарям.
Особенно быстро развивалась в XVIII в. капиталистическая текстильная мануфактура. В Нормандии с 1701—1702 гг. началось прядение хлопка для производства полушелковых-полубумажных тканей, и вскоре новая отрасль — хлопчатобумажное производство — вступила в ожесточенную конкуренцию со старинным, широко распространенным во Франции шерстяным и полотняным производством.
Уже в 1722 г. местные власти города Руана жаловались, что крестьяне окрестных деревень пренебрегают сельским хозяйством и предпочитают заниматься промыслами, прядением и чесанием хлопка. Постепенно в течение XVIII в. крестьяне в окрестностях Руана превращались в постоянных работников руанской хлопкопрядильной и бумаготкацкой мануфактуры. К 1789 г. в этом районе было около 190 тыс. одних только прядильщиков. Руанские хлопчатобумажные товары продавались во многих городах и районах Франции и вывозились за границу. Близ Блуа на одного купца-мануфактуриста работало 2100 человек, в том числе — 1800 прядильщиков, 180 мотальщиц, 70 ткачей и 50 аппретурщиков.
Пример широко развитой системы разделения труда представляла мануфактура по производству ножей в районе города Тьера. Местные мануфактуристы покупали полосовую сталь, затем раздавали ее кузнецам, ковавшим из полос клинки ножей, обрабатывавшиеся далее сверлильщиками, точильщиками, полировщиками, после чего полуфабрикат передавался изготовителям рукояток, черенков и проч. Ножи тьерской мануфактуры шли на внутренний и заграничные рынки.
Мануфактуры, сосредоточенные в больших мастерских, под одной крышей, были сравнительно немногочисленны, но они имели немалое экономическое значение. Кроме крупных «королевских» мануфактур, бывших в строгом смысле слова государственными предприятиями (например, металлургические заводы в Тулоне и Бресте, ковровые мануфактуры в Бове, знаменитые «Гобелены» в Париже) , наименование «королевских» носили и крупные частновладельческие предприятия, получавшие казенные субсидии или какие-либо привилегии от правительства. Среди таких «королевских мануфактур» наиболее известно крупное предприятие Ван-Робе в городе Абвиле. Оборудование знаменитого металлургического завода Крезо стоило несколько миллионов ливров. Каменноугольные шахты объединялись в Крезо с чугуноплавильными, литейными и стекольными заводами, причем только в чугунном производстве было занято 578 рабочих. Акционерная компания, разрабатывавшая Анзенские каменноугольные копи, имела в 1789 г. 4 тыс. рабочих, применяла 12 паровых машин и получала 1200 тыс. ливров дохода.
Даже в одной из наиболее отсталых провинций — в Бретани уже существовала в это время капиталистическая шерстяная мануфактура. Явно выраженный капиталистический характер имели местные рыбные промыслы: 30 бретонских купцов эксплуатировали труд нескольких тысяч местных рыбаков; они покупали и, как гласит один документ 1789 г. , «фабриковали» сардины. Скупка улова, соление, прессовка, упаковка и сбыт рыбы были монополией этих предпринимателей.
Ассирийское государство исчезло без следа; его коренное аккадоязычное население было почти полностью истреблено, а остатки смешались с арамеями, на которых перешло самое имя «ассирийцы» (откуда греч. «сирийцы» как обозначение арамеев и совр. «айсоры» как самоназвание их существующего по сей день этноса). Столетия спустя на месте ассирийских столиц не было ничего, кроме развалин и мельчайших непостоянных поселений, где еле теплилась жизнь. Ассирия так озлобила своими жестокостями население Ближнего Востока, что гибель Ниневии вызвала в писаниях Ветхого Завета следующую реакцию: «Горе городу крови, что весь полон обмана и грабежа, где не прекращается хищничество! Шум бича и шум крутящихся колес, и скачущих коней, и несущихся колесниц; всадники заносят пламенеющий меч и блещущее копье — и вот, множество сраженных, трупам нет конца, спотыкаются они о тела убитых! Всякий, посмотрев на тебя, скажет: „Разгромлена Ниневия! Кто о ней? Откуда я найду тебе утешителя? Все, кто слышат весть о тебе, рукоплещут, ибо на кого не простиралась беспрестанно злоба твоя?“
Надеюсь что
Франция XVIII в. была аграрной страной, и аграрный вопрос был главным вопросом приближавшейся буржуазной революции. Однако важное место в экономике страны занимала и промышленность. Главный интендант торговли представил соотношение сельского хозяйства и обрабатывающей промышленности в национальном доходе Франции в 1789 г. следующими цифрами: сельское хозяйство давало годовой доход в сумме 1826 млн. ливров, обрабатывающая лромышленность — 595 млн. ливров.
Лицо средневекового города с господством в нем цехового строя в XVTII в. изменилось во Франции до неузнаваемости. Правда, и во второй половине этого века цехи еще существовали и цеховая регламентация, ограничивая количество наемной силы, стесняла развитие капитализма. Но господствующей формой промышленности, поднимавшей общественную производительность труда во Франции, была уже капиталистическая мануфактура.
Руководящая роль в мануфактуре принадлежала чаще всего купцам-промышленникам, владельцам промышленного сырья, которое они раздавали работавшим на дому кустарям.
Особенно быстро развивалась в XVIII в. капиталистическая текстильная мануфактура. В Нормандии с 1701—1702 гг. началось прядение хлопка для производства полушелковых-полубумажных тканей, и вскоре новая отрасль — хлопчатобумажное производство — вступила в ожесточенную конкуренцию со старинным, широко распространенным во Франции шерстяным и полотняным производством.
Уже в 1722 г. местные власти города Руана жаловались, что крестьяне окрестных деревень пренебрегают сельским хозяйством и предпочитают заниматься промыслами, прядением и чесанием хлопка. Постепенно в течение XVIII в. крестьяне в окрестностях Руана превращались в постоянных работников руанской хлопкопрядильной и бумаготкацкой мануфактуры. К 1789 г. в этом районе было около 190 тыс. одних только прядильщиков. Руанские хлопчатобумажные товары продавались во многих городах и районах Франции и вывозились за границу. Близ Блуа на одного купца-мануфактуриста работало 2100 человек, в том числе — 1800 прядильщиков, 180 мотальщиц, 70 ткачей и 50 аппретурщиков.
Пример широко развитой системы разделения труда представляла мануфактура по производству ножей в районе города Тьера. Местные мануфактуристы покупали полосовую сталь, затем раздавали ее кузнецам, ковавшим из полос клинки ножей, обрабатывавшиеся далее сверлильщиками, точильщиками, полировщиками, после чего полуфабрикат передавался изготовителям рукояток, черенков и проч. Ножи тьерской мануфактуры шли на внутренний и заграничные рынки.
Мануфактуры, сосредоточенные в больших мастерских, под одной крышей, были сравнительно немногочисленны, но они имели немалое экономическое значение. Кроме крупных «королевских» мануфактур, бывших в строгом смысле слова государственными предприятиями (например, металлургические заводы в Тулоне и Бресте, ковровые мануфактуры в Бове, знаменитые «Гобелены» в Париже) , наименование «королевских» носили и крупные частновладельческие предприятия, получавшие казенные субсидии или какие-либо привилегии от правительства. Среди таких «королевских мануфактур» наиболее известно крупное предприятие Ван-Робе в городе Абвиле. Оборудование знаменитого металлургического завода Крезо стоило несколько миллионов ливров. Каменноугольные шахты объединялись в Крезо с чугуноплавильными, литейными и стекольными заводами, причем только в чугунном производстве было занято 578 рабочих. Акционерная компания, разрабатывавшая Анзенские каменноугольные копи, имела в 1789 г. 4 тыс. рабочих, применяла 12 паровых машин и получала 1200 тыс. ливров дохода.
Даже в одной из наиболее отсталых провинций — в Бретани уже существовала в это время капиталистическая шерстяная мануфактура. Явно выраженный капиталистический характер имели местные рыбные промыслы: 30 бретонских купцов эксплуатировали труд нескольких тысяч местных рыбаков; они покупали и, как гласит один документ 1789 г. , «фабриковали» сардины. Скупка улова, соление, прессовка, упаковка и сбыт рыбы были монополией этих предпринимателей.
Причины крушения Ассирийской державы
Ассирийское государство исчезло без следа; его коренное аккадоязычное население было почти полностью истреблено, а остатки смешались с арамеями, на которых перешло самое имя «ассирийцы» (откуда греч. «сирийцы» как обозначение арамеев и совр. «айсоры» как самоназвание их существующего по сей день этноса). Столетия спустя на месте ассирийских столиц не было ничего, кроме развалин и мельчайших непостоянных поселений, где еле теплилась жизнь. Ассирия так озлобила своими жестокостями население Ближнего Востока, что гибель Ниневии вызвала в писаниях Ветхого Завета следующую реакцию: «Горе городу крови, что весь полон обмана и грабежа, где не прекращается хищничество! Шум бича и шум крутящихся колес, и скачущих коней, и несущихся колесниц; всадники заносят пламенеющий меч и блещущее копье — и вот, множество сраженных, трупам нет конца, спотыкаются они о тела убитых! Всякий, посмотрев на тебя, скажет: „Разгромлена Ниневия! Кто о ней? Откуда я найду тебе утешителя? Все, кто слышат весть о тебе, рукоплещут, ибо на кого не простиралась беспрестанно злоба твоя?“