1. Царство Берендея. Каким вы его увидели?
2. Какой эпизод вам запомнился? К какому эпизоду захотелось нарисовать иллюстрацию?
3. Какой вы себе представляете Снегурочку?
4. Где ещё вы встречались со Снегурочкой? Сравните её с героинями русских народных сказок.
5. Какие чувства у вас остались после прочтения?
6. Где происходит действие пьесы? Как вы узнали?
7. Кто герои пьесы? Опишите их.
8. Какую роль играет описание природы?
9. Как встречает Весну земля берендеев? Найдите и зачитайте.
10. Где проходит детство Снегурочки?
11. Почему Снегурочка хочет уйти к людям? Разве её не любят отец и мать?
12. В чём суть конфликта между Весной и Морозом?
13. Мороз с радостью отпускает Снегурочку к людям? От чего он предостерегает Снегурочку?
14. Как Островский рисует картины народной жизни? Докажите примерами из текста.

1)Жил да был царь, и было у него три сына: старшего звали Федором, второго Василием, а младшего Иваном.
2) Съездил за тридевять земель, в тридесятое царство, привез бы молодильных яблок и живой воды кувшинец о двенадцати рылец.
3)И доезжает до росстаней, до трех дорог. 
4)Кладет двенадцать подпруг с подпругою.
5)В третий раз царь собирает пир,
6) я уже двести верст проскакал...
7)на курьей ножке, об одном окошке.
8)я уже триста верст проскакал.
9)Вокруг ее царства - стена три сажени вышины, сажень толщины, у ворот стража - тридцать богатырей. 
10).Три яблока сорви, а больше не бери.
11)по одну сторону шесть полениц-девиц-богатырок и по другую сторону шесть,
12)двенадцать богатырок с тринадцатой -девицей Синеглазкой 
13) Достань мне два чана - пудов по двенадцати 

Поэма эпического содержания «Девятьсот пятый год» была написана как хроника первой русской революции: «избиение толпы», «потемкинское» восстание, похороны Баумана, Пресня. В поэме время революции представлено как эпоха масс. Отцы жили в пору романтического служения героев, «динамитчиков», личностей, народовольцев. В 1905 г., это время воспринимается как невозвратное Точно повесть Из века Стюартов Отдаленней, чем Пушкин, И видится, Точно во сне»), на авансцену выходит время героических масс. Определяя правых и виноватых, вину за кровь Б. Пастернак возложил на власть: рабочих «исполнило жаждою мести» введение в город войск, «избиение», нищета; повод для восстания на «Потемкине» – «мясо было с душком»; черная сотня провоцирует студентов. Однако в «Лейтенанте Шмидте» уже появляется герой, который и волей судьбы, и благодаря собственному осознанному решению становится избранником революции («И радость жертвовать собой, И – случая слепой каприз»). Шмидт поставлен автором перед выбором: он осознает себя на грани двух эпох, он как бы предает свою среду («С чужих бортов друзья по школе, Тех лет друзья. Ругались и встречали в колья, Петлей грозя») и «встает со всею родиной», он выбирает Голгофу («Одним карать и каяться, Другим – кончать Голгофой»). В «Спекторском» Б. Пастернак писал о своем личном выборе – образ литератора Спекторского во многом автобиографичен. Судьбы Сергея Спекторского и Марии даны в контексте послеоктябрьской революционной эпохи, когда «единицу побеждает класс», когда в быт входят голод и повестки, когда «никто вас не щадил», когда «обобществленную мебель» разбирали по комиссариатам, «предметы обихода» – по рабочим, «а ценности и провиант – казне». Под немым небом революции «И люди были тверды, как утесы, И лица были мертвы, как клише». Герой, «честный простофиля», участвует в распределении обобществленной утвари. Оправдание эпохи мотивировалось в поэме революционным выбором «патриотки» и «дочери народовольцев» Марии («Она шутя одернула револьвер И в этом жесте выразилась вся»); в революции она состоялась как личность («ведь надо ж чем-то быть?»). Однако в эти же годы Б. Пастернак пришел к мысли о том, что величие революции обернулось собственной противоположностью – ничтожеством. Революция, как он писал Р.М. Рильке 12 апреля 1926 г., разорвала течение времени; он по-прежнему ощущает послереволюционное время как неподвижность, а свое собственное творческое состояние определяет как мертвое, уверяя, что никто в СССР уже не может писать так неподдельно и правдиво, как писала в эмиграции М. Цветаева. В 1927 г. поэт вышел. из состава ЛЕФа. По этому поводу он писал: «С «Лефом» никогда ничего не имел общего... Долгое время я допускал соотнесенность с «Лефом» ради Маяковского, который, конечно, самый большой из нас... делал бесплодные попытки окончательно выйти из коллектива, который и сам-то числил меня в своих рядах лишь условно, и вырабатывал свою комариную идеологию, меня не спрашиваясь».