После знакомства с Жуковским и Пушкиным вдохновленный Гоголь принимается писать одно из своих лучших произведений - "Вечера на хуторе близ Диканьки". Обе части "Вечеров" были изданы под псевдонимом пасечника Рудого Панька.
Некоторые эпизоды книги, в которой настоящая жизнь переплеталась с легендами, были навеяны детскими видениями Гоголя. Так, в повести "Майская ночь, или Утопленница" эпизод, когда мачеха, превратившаяся в черную кошку, пытается задушить дочку сотника, но в результате лишается лапы с железными когтями, напоминает реальную историю из жизни писателя.
Как-то родители оставили сына дома, а прочие домочадцы легли спать. Вдруг Никоша - так называли Гоголя в детстве - услышал мяуканье, а через мгновение увидел крадущуюся кошку. Ребенок был напуган до полусмерти, но у него хватило мужества схватить кошку и выбросить в пруд. "Мне казалось, что я утопил человека", - писал позже Гоголь.
Патриархальный мир семейства Гоголей был тесно переплетен с народными представлениями и православной религией. С младенчества Николаю запомнился рассказ бабушки о лестнице, спускаемой с небес ангелами, подающими руку душе умершего. Лестница — подъем, возвышение духа, духовный взлет. Образ лестницы, соединяющей землю с небом, введен в повесть «Майская ночь, или Утопленница»: Левко говорит красавице Ганне о длинной лестнице от неба до земли, которую ставят перед Светлым Воскресением святые архангелы.
Рассказ матери о Страшном суде, о благах, которые ожидают людей за добродетельную жизнь, и страшных, вечных муках грешных потряс сознание Гоголя на всю жизнь, «возбудил всю чувствительность». Неслучайно по воле писателя в «Ночи перед Рождеством» Вакула в левом крылосе церкви нарисовал ад и такого гадкого черта, «что все плевали, когда проходили мимо», а бабы подносили к изображению расплакавшееся дитя, и оно «удерживая слезенки, косилось на картину и жалось к груди своей матери». «А черт для Гоголя, — как замечал проницательный В. Набоков, — это вихляющаяся нечисть, мелкий подлец, невыразимо гаденький. Раздавить его тошно и сладостно. Дьявол Гоголя был из мелких чертей, которые чудятся русским пьяницам. В чем-то такому восприятию маменька Мария Ивановна, женщина добрая, но исполненная религиозных экзальтаций, расписывая сыну обитателей ада в самых приближенных к земным существам образах, не мало содействовала привитию сыну мистического восприятия мира».
После знакомства с Жуковским и Пушкиным вдохновленный Гоголь принимается писать одно из своих лучших произведений - "Вечера на хуторе близ Диканьки". Обе части "Вечеров" были изданы под псевдонимом пасечника Рудого Панька.
Некоторые эпизоды книги, в которой настоящая жизнь переплеталась с легендами, были навеяны детскими видениями Гоголя. Так, в повести "Майская ночь, или Утопленница" эпизод, когда мачеха, превратившаяся в черную кошку, пытается задушить дочку сотника, но в результате лишается лапы с железными когтями, напоминает реальную историю из жизни писателя.
Как-то родители оставили сына дома, а прочие домочадцы легли спать. Вдруг Никоша - так называли Гоголя в детстве - услышал мяуканье, а через мгновение увидел крадущуюся кошку. Ребенок был напуган до полусмерти, но у него хватило мужества схватить кошку и выбросить в пруд. "Мне казалось, что я утопил человека", - писал позже Гоголь.
Патриархальный мир семейства Гоголей был тесно переплетен с народными представлениями и православной религией. С младенчества Николаю запомнился рассказ бабушки о лестнице, спускаемой с небес ангелами, подающими руку душе умершего. Лестница — подъем, возвышение духа, духовный взлет. Образ лестницы, соединяющей землю с небом, введен в повесть «Майская ночь, или Утопленница»: Левко говорит красавице Ганне о длинной лестнице от неба до земли, которую ставят перед Светлым Воскресением святые архангелы.
Рассказ матери о Страшном суде, о благах, которые ожидают людей за добродетельную жизнь, и страшных, вечных муках грешных потряс сознание Гоголя на всю жизнь, «возбудил всю чувствительность». Неслучайно по воле писателя в «Ночи перед Рождеством» Вакула в левом крылосе церкви нарисовал ад и такого гадкого черта, «что все плевали, когда проходили мимо», а бабы подносили к изображению расплакавшееся дитя, и оно «удерживая слезенки, косилось на картину и жалось к груди своей матери». «А черт для Гоголя, — как замечал проницательный В. Набоков, — это вихляющаяся нечисть, мелкий подлец, невыразимо гаденький. Раздавить его тошно и сладостно. Дьявол Гоголя был из мелких чертей, которые чудятся русским пьяницам. В чем-то такому восприятию маменька Мария Ивановна, женщина добрая, но исполненная религиозных экзальтаций, расписывая сыну обитателей ада в самых приближенных к земным существам образах, не мало содействовала привитию сыну мистического восприятия мира».
(Вроде так)