20 , с ! 1)роль символа в лирике м.ю.лермонтова. 2)одиночество как один из ведущих мотивов в лирике лермонтова 3)пушкинские традиции в поэзии лермонтова
В этих юношеских строках («Русская мелодия» 1829 г.) как будто пророчески угадана одна из существенных особенностей лирического художественного мышления поэта: стремление к отображению жизни в форме «мира иного», к символизации действительности как постижения таинственного глубинного значения сущего в его бесконечной эмоциональной и смысловой перспективе. Проблема художественного образа-символа — одна из давних и сложных проблем науки о литературе.
А. Квятковский рассматривает символ как «многозначный предметный образ, объединяющий (связывающий) собой разные планы воспроизводимой художником действительности на основе их существенной общности, родственности», отмечает, что символ строится «на параллелизме явлений», ему присуще «метафорическое начало», обогащенное «глубоким замыслом», а также «многозначность», обусловленная тем, что «он может быть приложен с равным основанием к разным аспектам бытия».
А.А. Михайлова также отмечает характерную для образа-символа «многозначность, неуловимость, одновременную тягу к чувственному и к абстракции».
С.С. Аверинцев, определяя символ, акцентирует внимание на соотношении в нем «предметного образа» и «глубинного смысла»: «Всякий символ есть образ (и всякий образ хотя бы в некоторой степени есть символ); но если категория образа предполагает предметное тождество самому себе, то категория символа делает акцент на другой стороне той же сути — на выхождении образа за собственные пределы, на присутствие некоторого смыла, интимно слитого с образом, но ему не тождественного. Предметный образ и глубинный смысл выступают в структуре символа как два полюса, немыслимые один без другого.., но и не разделенные между собой и порождающие между собой напряжение, в котором и состоит сущность символа. Переходя в символ, образ становится «прозрачным», «смысл «просвечивает» сквозь него, будучи дан именно как смысловая глубина, смысловая перспектива, требующая нелегкого «вхождения» в себя».
А.Ф. Лосев подходит к проблеме символа с философско-эстетических позиций, выявляет его специфику в соотношении с другими литературоведческими понятиями (миф, тип, эмблема, аллегория, персонификация, метафора) и определяет символ как художественный образ, в котором «идейная образность вещей» выступает как «принцип порождения какой-то действительности, не данной прямо, но только выводимой и создающей большую смысловую перспективу».
Подводя итоги, можно сказать, что символ как художественный образ имеет три особенности:
3) сложное соотношение между этими двумя сторонами, их единство и в то же время нетождественность («Я дал им вид, Но не дал им названья»).
Образы-символы в лирике Лермонтова давно обратили на себя внимание исследователей. Так, В.М. Фишер впервые выделил в особую категорию стихотворения поэта , в которых «лирическое чувство выражается символами и аллегориями», а также отметил, что такие произведения являются «дополнением стихотворений, в которых непосредственно выражает себя поэт».
В.И. Коровин отмечает в лирике Лермонтова «пейзажно-символические стихотворения» («Парус», «Утес», «Сосна», «Листок») и примыкающие к ним («Три пальмы», «Дары Терека», «Тама- ра» и др.), где «объективный и субъективный и близкий к нему экспрессивный принцип построения лирического переживания взаимно уравновешиваются».
Д.Е. Максимов рассматривает «символические и аллегорические» стихотворения Лермонтова как «объективные» с «субъективным подтекстом», отмечает близость («непосредственное соседство») к этому типу «сюжетных философско-аллегорических опытов», «стихотворений-аллегорий и » («Три пальмы», «Дары Терека», «Тамара», «Свиданье»).
Э.Э. Найдич рассматривает символический образ в лирике Лермонтова среди «иносказательных образов». Один из их типов — «стихотворения-сравнения», в которых одну часть составляет «лирическое изъяснение», другую — «иносказание» («Русская мелодия» — 1829 г., «Умирающий гладиатор» — 1836 г., «Поэт» — 1836 г., «Соломирской» — 1940 г., «Графине Растопчиной» — 1841 г.) В названной исследователем группе стихотворений мы видим две разновидности: в стихотворениях «Поэт» и «Графине Растопчиной» в качестве иносказательных выступают предметно-экспрессивные образы, тогда как в других стихотворениях роль иносказательных образов выполняют лирические персонажи. Другим типом иносказания наряду со стихотворениями-сравнениями Э.Э. Найдич называет такие произведения, как «Парус», «Листок» и другие, в которых «сравнение превратилось в символ» через «олицетворение, целиком подчиненное символическому началу».
В «Лермонтовской энциклопедии» можно встретить такие обозначения символических образов, как «опорное слово – символ», «ключевое слово». «устойчивый словообраз», «мотивы, выступающие как конкретные элементы поэтики или поэтического иносказания». По нашим наблюдениям, в лирике Лермонтова можно выделить три основных вида символических образов:
В этих юношеских строках («Русская мелодия» 1829 г.) как будто пророчески угадана одна из существенных особенностей лирического художественного мышления поэта: стремление к отображению жизни в форме «мира иного», к символизации действительности как постижения таинственного глубинного значения сущего в его бесконечной эмоциональной и смысловой перспективе. Проблема художественного образа-символа — одна из давних и сложных проблем науки о литературе.
А. Квятковский рассматривает символ как «многозначный предметный образ, объединяющий (связывающий) собой разные планы воспроизводимой художником действительности на основе их существенной общности, родственности», отмечает, что символ строится «на параллелизме явлений», ему присуще «метафорическое начало», обогащенное «глубоким замыслом», а также «многозначность», обусловленная тем, что «он может быть приложен с равным основанием к разным аспектам бытия».
А.А. Михайлова также отмечает характерную для образа-символа «многозначность, неуловимость, одновременную тягу к чувственному и к абстракции».
С.С. Аверинцев, определяя символ, акцентирует внимание на соотношении в нем «предметного образа» и «глубинного смысла»: «Всякий символ есть образ (и всякий образ хотя бы в некоторой степени есть символ); но если категория образа предполагает предметное тождество самому себе, то категория символа делает акцент на другой стороне той же сути — на выхождении образа за собственные пределы, на присутствие некоторого смыла, интимно слитого с образом, но ему не тождественного. Предметный образ и глубинный смысл выступают в структуре символа как два полюса, немыслимые один без другого.., но и не разделенные между собой и порождающие между собой напряжение, в котором и состоит сущность символа. Переходя в символ, образ становится «прозрачным», «смысл «просвечивает» сквозь него, будучи дан именно как смысловая глубина, смысловая перспектива, требующая нелегкого «вхождения» в себя».
А.Ф. Лосев подходит к проблеме символа с философско-эстетических позиций, выявляет его специфику в соотношении с другими литературоведческими понятиями (миф, тип, эмблема, аллегория, персонификация, метафора) и определяет символ как художественный образ, в котором «идейная образность вещей» выступает как «принцип порождения какой-то действительности, не данной прямо, но только выводимой и создающей большую смысловую перспективу».
Подводя итоги, можно сказать, что символ как художественный образ имеет три особенности:
1) наличие «предметного» образа;
2) неисчерпаемая многозначность, «смысловая перспектива» образа:
3) сложное соотношение между этими двумя сторонами, их единство и в то же время нетождественность («Я дал им вид, Но не дал им названья»).
Образы-символы в лирике Лермонтова давно обратили на себя внимание исследователей. Так, В.М. Фишер впервые выделил в особую категорию стихотворения поэта , в которых «лирическое чувство выражается символами и аллегориями», а также отметил, что такие произведения являются «дополнением стихотворений, в которых непосредственно выражает себя поэт».
В.И. Коровин отмечает в лирике Лермонтова «пейзажно-символические стихотворения» («Парус», «Утес», «Сосна», «Листок») и примыкающие к ним («Три пальмы», «Дары Терека», «Тама- ра» и др.), где «объективный и субъективный и близкий к нему экспрессивный принцип построения лирического переживания взаимно уравновешиваются».
Д.Е. Максимов рассматривает «символические и аллегорические» стихотворения Лермонтова как «объективные» с «субъективным подтекстом», отмечает близость («непосредственное соседство») к этому типу «сюжетных философско-аллегорических опытов», «стихотворений-аллегорий и » («Три пальмы», «Дары Терека», «Тамара», «Свиданье»).
Э.Э. Найдич рассматривает символический образ в лирике Лермонтова среди «иносказательных образов». Один из их типов — «стихотворения-сравнения», в которых одну часть составляет «лирическое изъяснение», другую — «иносказание» («Русская мелодия» — 1829 г., «Умирающий гладиатор» — 1836 г., «Поэт» — 1836 г., «Соломирской» — 1940 г., «Графине Растопчиной» — 1841 г.) В названной исследователем группе стихотворений мы видим две разновидности: в стихотворениях «Поэт» и «Графине Растопчиной» в качестве иносказательных выступают предметно-экспрессивные образы, тогда как в других стихотворениях роль иносказательных образов выполняют лирические персонажи. Другим типом иносказания наряду со стихотворениями-сравнениями Э.Э. Найдич называет такие произведения, как «Парус», «Листок» и другие, в которых «сравнение превратилось в символ» через «олицетворение, целиком подчиненное символическому началу».
В «Лермонтовской энциклопедии» можно встретить такие обозначения символических образов, как «опорное слово – символ», «ключевое слово». «устойчивый словообраз», «мотивы, выступающие как конкретные элементы поэтики или поэтического иносказания». По нашим наблюдениям, в лирике Лермонтова можно выделить три основных вида символических образов: