Повеет в лицо, как бывало, Соснового леса жарой, Травою, в прокосах обвялой, Землей из-под луга сырой. А снизу, от сонной речушки, Из зарослей - вдруг в тишине - Послышится голос кукушки, Грустящей уже о весне Июньское свежее лето, Любимая с детства пора, Как будто я встал до рассвета, Скотину погнал со двора. Я все это явственно помню: Росы ключевой холодок, И утро, и ранние полдни - Пастушеской радости срок; И солнце, пекущее спину, Клонящее в сон до беды, И оводов звон, что скотину Вгоняют, как в воду, в кусты; И вкус горьковато-медовый,- Забава ребячьей поры,- С облупленной палки лозовой Душистой, прохладной мездры, И все это юное лето, Как след на росистом лугу, Я вижу. Но памятью этой Одною вздохнуть не могу. Мне память иная подробно Свои предъявляет права. Опять маскировкой окопной Обвялая пахнет трава. И запах томительно тонок, Как в детстве далеком моем, Но с дымом горячих воронок Он был перемешан потом; С угарною пылью похода И солью солдатской спины. Июль сорок первого года, Кипящее лето войны! От самой черты пограничной - Сражений грохочущий вал. Там детство и юность вторично Я в жизни моей потерял... Тружусь, и живу, и старею, И жизнь до конца дорога, Но с радостью прежней не смею Смотреть на поля и луга; Росу обвивать молодую На стежке, заметной едва. Куда ни взгляну, ни пойду я - Жестокая память жива. И памятью той, вероятно, Душа моя будет больна, Покамест бедой невозвратной Не станет для мира война.
С малых лет Матрена Тимофеевна трудилась родителям поднимать большую семью. И все же детство и юность навсегда останутся в памяти женщины как самая счастливая и беззаботная пора. Нелегкой была жизнь в родительском доме, но ее скрашивала ласка и забота близких людей. Все в корне меняет замужество, недаром плачет мать, провожая любимую дочь во взрослую, самостоятельную жизнь: «Чужая-то сторонушка не сахаром посыпана, не медом полита!».
Безропотно и терпеливо сносит Матрена Тимофеевна скверное отношение семьи мужа к себе. Не щадя себя, она работает и успевает порадоваться простым мелочам вроде подаренного мужем платка. И все же вдалеке от родного дома дни тянутся тоскливо. Кажется, что с рождением первенца все изменится, но долгожданное событие оборачивается трагедией – младенец, оставленный под присмотром свекра, погибает.
Соснового леса жарой,
Травою, в прокосах обвялой,
Землей из-под луга сырой.
А снизу, от сонной речушки,
Из зарослей - вдруг в тишине -
Послышится голос кукушки,
Грустящей уже о весне
Июньское свежее лето,
Любимая с детства пора,
Как будто я встал до рассвета,
Скотину погнал со двора.
Я все это явственно помню:
Росы ключевой холодок,
И утро, и ранние полдни -
Пастушеской радости срок;
И солнце, пекущее спину,
Клонящее в сон до беды,
И оводов звон, что скотину
Вгоняют, как в воду, в кусты;
И вкус горьковато-медовый,-
Забава ребячьей поры,-
С облупленной палки лозовой
Душистой, прохладной мездры,
И все это юное лето,
Как след на росистом лугу,
Я вижу. Но памятью этой
Одною вздохнуть не могу.
Мне память иная подробно
Свои предъявляет права.
Опять маскировкой окопной
Обвялая пахнет трава.
И запах томительно тонок,
Как в детстве далеком моем,
Но с дымом горячих воронок
Он был перемешан потом;
С угарною пылью похода
И солью солдатской спины.
Июль сорок первого года,
Кипящее лето войны!
От самой черты пограничной -
Сражений грохочущий вал.
Там детство и юность вторично
Я в жизни моей потерял...
Тружусь, и живу, и старею,
И жизнь до конца дорога,
Но с радостью прежней не смею
Смотреть на поля и луга;
Росу обвивать молодую
На стежке, заметной едва.
Куда ни взгляну, ни пойду я -
Жестокая память жива.
И памятью той, вероятно,
Душа моя будет больна,
Покамест бедой невозвратной
Не станет для мира война.
Безропотно и терпеливо сносит Матрена Тимофеевна скверное отношение семьи мужа к себе. Не щадя себя, она работает и успевает порадоваться простым мелочам вроде подаренного мужем платка. И все же вдалеке от родного дома дни тянутся тоскливо. Кажется, что с рождением первенца все изменится, но долгожданное событие оборачивается трагедией – младенец, оставленный под присмотром свекра, погибает.