Автор не скрывает своей симпатии к юной царевне. ему нравятся и ее внешний облик, и ее душа. скромная и кроткая, она не кичится своими достоинствами. когда злая мачеха задумала ее погубить, царевна убеждает чернавку отпустить ее, ведь она ни в чем не виновата. царевна добра и доверчива. она никогда бы не смогла из-за зависти причинить зло невинному человеку. поэтому она и пошла безропотно и без всяких подозрений в лес со служанкой царицы. ей не свойственны жестокость и вероломство. она даже не понимает, как можно безвинно лишить человека жизни. кротость и доброта царевны внушили любовь даже той, которая должна была погубить ее. очутившись в тереме у семи богатырей, царевна много работала: убирала и готовила, топила печку, создавала уют в их доме. за это братья ценили ее и полюбили всей душой. девушка отказала богатырям в просьбе выйти замуж за одного из них, потому что хотя и полюбила их всех сердечно, но была другому «навечно отдана». и всем богатырям она становится хорошей сестрой. поэт убежден, что доброта, спокойный характер и уважительное отношение к окружающим в конце концов всегда . как ты относишься к людям, так и они отнесутся к тебе. если ты делаешь добро, то и тебе ответят тем же. настоящая любовь творит чудеса! богатыри по- братски любили царевну. они не похоронили ее, а положили в хрустальный гроб. а царевич елисей, которому она была «навечно отдана», разбил гроб и силою своей любви оживил свою невесту
на самом деле, кто же чацкий: победитель или побежденный в этой бесконечной игре притворства, зависти, чинов и шумных того часа москвы: где, укажите нам, отечества отцы, которых мы должны принять за образцы? не эти ли грабительством богаты? защиту от суда в друзьях нашли, в родстве, великолепные соорудя палаты, где разливаются в пирах и мотовстве, и где не воскресят клиенты-иностранцы прошедшего житья подлейшие черты. да и кому в москве не зажимали рты обеды, ужины и танцы? такова была москва того времени, таково было то общество, и чацкий вышел победителем из этой глупейшей игры, сложенной из обмана и чинопочитания. он потому победитель, что не захотел уподобиться молчалину, который только и делал, что подлизывался к высоким людям, за что и получал всякие награды и подарки. чацкий не захотел уподобиться фамусову, которому было безразлично все, кроме денег и того, чтобы его уважали. чацкий жил не чинами и не деньгами, а умом и сердцем. он искренне любил софию, некогда интересную и общительную, но за три года его отсутствия превратившуюся в одну из марионеток фамусовского театра, которым деньги и безграничная зависть и одновременно лесть и уважение, столь несопоставимые: он в ответ: “недаром, лиза, плачу: кому известно, что найду я воротясь? и сколько, может быть, утрачу! ” бедняжка будто знал, что года через победитель чацкий, может, еще и потому, что он умел ко всему относиться смеясь. его смешило все, и воспринимал он все как временное явление. чацкий был оптимистом и искренне не верил в то, что миром будут править фамусовы, но его надежда только и осталась надеждой. чацкого не понимают или не хотят понимать. найди он поддержку среди людей, может, и не сочли бы его сумасшедшим. но все-таки это случилось. а из-за чего? из-за правды! той открытой и ясной, как день, которая была закрыта от взоров других людей облаками лжи и зависти. в этом была главная победа чацкого. в правде, которую он умел видеть и понимать, но он был один и поэтому должен был уехать. пускай его не поняли и оклеветали, чацкий остался собой и стал победителем в этой игре по имени жизнь: вы меня прославили всем хором. вы правы: из огня тот выйдет невредим, кто с вами день пробыть успеет, подышит воздухом одним, и в нем рассудок уцелеет. вон из москвы! сюда я больше не ездок. бегу, не оглянусь, пойду искать по свету, где оскорбленному есть чувству карету мне, карету!
на самом деле, кто же чацкий: победитель или побежденный в этой бесконечной игре притворства, зависти, чинов и шумных того часа москвы: где, укажите нам, отечества отцы, которых мы должны принять за образцы? не эти ли грабительством богаты? защиту от суда в друзьях нашли, в родстве, великолепные соорудя палаты, где разливаются в пирах и мотовстве, и где не воскресят клиенты-иностранцы прошедшего житья подлейшие черты. да и кому в москве не зажимали рты обеды, ужины и танцы? такова была москва того времени, таково было то общество, и чацкий вышел победителем из этой глупейшей игры, сложенной из обмана и чинопочитания. он потому победитель, что не захотел уподобиться молчалину, который только и делал, что подлизывался к высоким людям, за что и получал всякие награды и подарки. чацкий не захотел уподобиться фамусову, которому было безразлично все, кроме денег и того, чтобы его уважали. чацкий жил не чинами и не деньгами, а умом и сердцем. он искренне любил софию, некогда интересную и общительную, но за три года его отсутствия превратившуюся в одну из марионеток фамусовского театра, которым деньги и безграничная зависть и одновременно лесть и уважение, столь несопоставимые: он в ответ: “недаром, лиза, плачу: кому известно, что найду я воротясь? и сколько, может быть, утрачу! ” бедняжка будто знал, что года через победитель чацкий, может, еще и потому, что он умел ко всему относиться смеясь. его смешило все, и воспринимал он все как временное явление. чацкий был оптимистом и искренне не верил в то, что миром будут править фамусовы, но его надежда только и осталась надеждой. чацкого не понимают или не хотят понимать. найди он поддержку среди людей, может, и не сочли бы его сумасшедшим. но все-таки это случилось. а из-за чего? из-за правды! той открытой и ясной, как день, которая была закрыта от взоров других людей облаками лжи и зависти. в этом была главная победа чацкого. в правде, которую он умел видеть и понимать, но он был один и поэтому должен был уехать. пускай его не поняли и оклеветали, чацкий остался собой и стал победителем в этой игре по имени жизнь: вы меня прославили всем хором. вы правы: из огня тот выйдет невредим, кто с вами день пробыть успеет, подышит воздухом одним, и в нем рассудок уцелеет. вон из москвы! сюда я больше не ездок. бегу, не оглянусь, пойду искать по свету, где оскорбленному есть чувству карету мне, карету!
беру!