5.Соотнесите цитаты из произведений с героями. А. Алтынай из повести Ч.Т.
Айтматова "Первый учитель".
1. "Я не помню, чтобы она громко раздеваривала. А
когда отец ушел на фронт, она стала ассем молчаливой.
За целый день, бывало, не услышишь т нее ни слова. Да
и дома она стала бывать редко...".
2. "Она была уже в преклонном возрасте, полная, с
густой проседью в гладко зачесанных волосах. Наша
Б. Бабушка Болтая из повести С.Н.
Жунусова "Прозрение".
23
В. Бабушка Витьки из рассказа
В.П. Астафьева "Фотография, на
которой меня нет"
знаменитая землячка заведовала кафедрой в
университете, часто ездила за границу. Словом,
человеком она была заняты.
1. но это еще крепкая, бодрая женщина. Ходит легко.
держится прямо. Виду нее строгий, взгляд
пронзительный. Даже устрашающий, когда она вдруг
Посмотрит в упор своими зеленоватыми.
пронизывающими насквозь глазами
4. Не шумела в этот день она ни на кого, даже со мной
ис Шариком толковала мирным голосом, а хвасталась
хвасталась. Всем, кто заходил к нам, подряд хвастала
что был у нас учитель пил чай, разговаривал с нею пд
разное".
Г. Карлыгайн из повести
1. Жунусова "Прозрение".
В своих ранних рассказах Чехов изображает общий уклад жизни, которая уже тогда выступает у него как нечто нелепое, дикое и потому смешное. В этих, пока небольших по объему, произведениях преобладает внешний комизм – комизм ситуаций. Это сближает раннюю прозу Чехова с анекдотами.
Таковы, например, «Хирургия» , «Налим» , «Репетитор» , «Лошадиная фамилия» – короткие веселые рассказы, вызывающие у читателя скорее добрый безобидный смех, нежели возмущение несправедливостями этой жизни. Но, несмотря на отсутствие резкого социального обличения, уже здесь можно отметить некоторые характерные черты, сближающие Чехова с М. Е. Салтыковым-Щедриным: гротесковые ситуации, гиперболизация персонажей, использование приема градации.
...Рассказ Меннерса, как матрос следил за его гибелью, отказав в красноречивый тем более, что умирающий дышал с трудом и стонал, поразил жителей Каперны. Не говоря уже о том, что редкий из них был помнить оскорбление и более тяжкое, чем перенесенное Лонгреном, и горевать так сильно, как горевал он до конца жизни о Мери, – им было отвратительно, непонятно, поражало их, что Лонгрен молчал. Молча, до своих последних слов, посланных вдогонку Меннерсу, Лонгрен стоял; стоял неподвижно, строго и тихо, как судья, выказав глубокое презрение к Меннерсу – большее, чем ненависть, было в его молчании, и это все чувствовали. Если бы он кричал, выражая жестами или суетливостью злорадства, или еще чем иным свое торжество при виде отчаяния Меннерса, рыбаки поняли бы его, но он поступил иначе, чем поступали они – поступил внушительно, непонятно и этим поставил себя выше других, словом, сделал то, чего не прощают. Никто более не кланялся ему, не протягивал руки, не бросал узнающего, здоровающегося взгляда. Совершенно навсегда остался он в стороне от деревенских дел; мальчишки, завидев его, кричали вдогонку: «Лонгрен утопил Меннерса!» . Он не обращал на это внимания. Так же, казалось, он не замечал и того, что в трактире или на берегу, среди лодок, рыбаки умолкали в его присутствии, отходя в сторону, как от зачумленного. Случай с Меннерсом закрепил ранее неполное отчуждение. Став полным, оно вызвало прочную взаимную ненависть, тень которой пала и на Ассоль.
Девочка росла без подруг. Два-три десятка детей ее возраста, живших в Каперне, пропитанной, как губка водой, грубым семейным началом, основой которого служил непоколебимый авторитет матери и отца, переимчивые, как все дети в мире, вычеркнули раз – навсегда маленькую Ассоль из сферы своего покровительства и внимания. Совершилось это, разумеется, постепенно, путем внушения и окриков взрослых приобрело характер страшного запрета, а затем, усиленное пересудами и кривотолками, разрослось в детских умах страхом к дому матроса.
К тому же замкнутый образ жизни Лонгрена освободил теперь истерический язык сплетни; про матроса говаривали, что он где-то кого-то убил, оттого, мол, его больше не берут служить на суда, а сам он мрачен и нелюдим, потому что «терзается угрызениями преступной совести» . Играя, дети гнали Ассоль, если она приближалась к ним, швыряли грязью и дразнили тем, что будто отец ее ел человеческое мясо, а теперь делает фальшивые деньги. Одна за другой, наивные ее попытки к сближению оканчивались горьким плачем, синяками, царапинами и другими проявлениями общественного мнения; она перестала, наконец, оскорбляться, но все еще иногда спрашивала отца: – «Скажи, почему нас не любят? » – «Э, Ассоль, – говорил Лонгрен, – разве они умеют любить? Надо уметь любить, а этого-то они не могут» . ..