Есть книги о сложных человеческих проблемах, глубоких этических дилеммах, но оставляющие эти жуткие вещи на втором плане. "Остров в море" как раз такая книжка. Ветер и море, и городок на острове, куда Штефии и ее младшая сестренка попали из Вены, ставшей частью фашисткой Германии. Книга из тех, с которыми не можешь расстаться, к которым прикипаешь сердцем и, закрыв последнюю страницу, еще долго живешь в ее мире, думаешь о героях. Написано легко, язык льется, повествование увлекает и не отпускает.
Царское правительство укрепляло полицию, усиливало цензуру, выискивало малейшие проявления “крамолы” и жестоко наказывало неугодных. Неудивительно, что в такой ситуации выросло поколение, о котором Лермонтов с горечью пишет, что оно не оставит после себя «ни мысли плодовитой, ни гением начатого труда». Влияние окружающего мира смогло наложить отпечаток на глубину характера, изменив сложный внутренний мир Печорина: «…все читали на моем лице признаки дурных чувств, которых не было; но их предполагали – и они родились. Я был скромен – меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, - другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, - меня ставили ниже. Я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир, - меня никто не понял: и я выучился ненавидеть…»
"Остров в море" как раз такая книжка. Ветер и море, и городок на острове, куда Штефии и ее младшая сестренка попали из Вены, ставшей частью фашисткой Германии. Книга из тех, с которыми не можешь расстаться, к которым прикипаешь сердцем и, закрыв последнюю страницу, еще долго живешь в ее мире, думаешь о героях. Написано легко, язык льется, повествование увлекает и не отпускает.
Объяснение:
Царское правительство укрепляло полицию, усиливало цензуру, выискивало малейшие проявления “крамолы” и жестоко наказывало неугодных. Неудивительно, что в такой ситуации выросло поколение, о котором Лермонтов с горечью пишет, что оно не оставит после себя «ни мысли плодовитой, ни гением начатого труда». Влияние окружающего мира смогло наложить отпечаток на глубину характера, изменив сложный внутренний мир Печорина: «…все читали на моем лице признаки дурных чувств, которых не было; но их предполагали – и они родились. Я был скромен – меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, - другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, - меня ставили ниже. Я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир, - меня никто не понял: и я выучился ненавидеть…»