В поэзии 1970— 1990-х годов независимо от направлений широко представлен верлибр, лучшие образцы которого явлены в стихах И. Бродского и Д. Самойлова.
Общая для литературы этого времени тенденция синтеза искусств в поэзии обнаружила себя в оригинальных жанрах авторской песни, рок-поэзии, видеом и т.п. Можно также отметить, что поэзия 70-х-90-х годов, как, впрочем, и вся художественная литература того времени, представляет собой органический сплав реалистических и модернистских тенденций. Ей присущи яркие поэтические открытия, новые оригинальные ритмы, размеры, рифма и опора на уже известные, традиционные образы и приемы.
Жанровую эволюцию поэзии 80-х-90-х годов схематично можно представить как движение от стихотворной публицистики в газетных публикациях Е. Евтушенко, А. Вознесенского, Р. Рождественского – к медитативной лирике В. Соколова, А. Жигулина, О. Чухонцева, а также – к иронической и пародийно-сатирической поэзии малых, средних и больших форм в произведениях Т. Кибирова, И. Иртеньева, В. Вишневского и других.В целом следует подчеркнуть интенсивность поисков, реальное многообразие художественных тенденций в поэзии 1980-х —1990-х годов. В ней соединяются и взаимодействуют порою жесткая конкретность бытового письма и смелый полет воображения, дерзость метафорических уподоблений и причудливая фантастика. Русская поэзия этого периода вбирает огромный предшествующий опыт и стремится использовать его. Она достаточно богата и разнообразна в своих творческих, в том числе жанрово-стилевых модификациях и устремлениях — от реализма до авангарда и постмодернизма, от романтической иронии до сложной ассоциативности.
Переходность, изменчивость, кажущаяся неопределенность поэтического процесса не мешают видеть главное в нем, а именно — интенсивное и, думается, уже необратимое сближение, воссоединение трех ветвей русской поэзии и вместе с тем своеобразную и плодотворную по результатам «встречу» начала ушедшего столетия (Серебряный век), его бурной середины («оттепель») и, наконец, его не менее сложного и в чем-то смутного завершения. Все это знаменуется новым всплеском творческих исканий, разнообразием художнических устремлений, намечающих перспективы ожидаемых открытий на путях развития отечественной и общечеловеческой культуры.
Но развитие отечественной поэзии не исчерпывалось происходящим в «метрополии». Не менее значимо было и то, что происходило за ее пределами, в зарубежье.
«Вторая волна» эмиграции — это «унесенные ветрами» мировой войны. Сотни тысяч невольных эмигрантов — пленных, угнанных, перемещенных, нашедших пристанище в различных странах мира». Имена поэтов второй волны менее известны, чем поэтов первой волны эмиграции, однако вторая волна дала ряд видных первоклассных поэтов, чьи творческие поиски и открытия стали весомым вкладом в литературно-поэтический процесс середины и второй половины столетия.
Несомненно видные и значительные имена такие, как Ольга Анстей, Иван Елагин, Дмитрий Кленовский, Николай Моршен, Борис Нарциссов, Валентина Синкевич, Борис Филиппов, Игорь Чиннов. Эти авторы широко раздвинули рамки проблематики, насытив ее новым жизненным материалом. Появились стихи, в которых обрисованы картины скитаний, горького беженства, чужие города. Хаос войны, превративший землю в ад, открыл мир во всей ужасающей наготе (И.Елагин). Есть и утонченные, акмеистические стихи, в которых главное прощение и милосердие, слияние добра и красоты (Д. Кленовский). С вневременных и вечных ценностей поэт пытается преодолеть косное притяжение «дурной реальности» коммунистического бытия (Н.Моршен)
Герой однієї з найвідоміших комедій Мольєра "Міщанин-шляхтич" — такий собі пан Журден. Нажив він собі грошенят, а от роду був ну зовсім не аристократичного. А так хотілося панові Журдену стати одним із них — тобто дворянином. Це бажання настільки заволоділо його думками і всім його єством, що він став виглядати наївно, часом кумедно, а часом і зовсім по-дурному.
Мольєр часто зустрічався у житті з такими міщанами-шляхтичами, засліпленими бажанням "стрибнути вище голови". Про це свідчать афоризми видатного драматурга. Скажімо, такий: "Доброчесність — це перша ознака шляхетності, іменам я надаю набагато менше значення, ніж вчинкам".
Для того, щоб трохи зрівнятися зі шляхтичами, пан Журден винайняв для себе вчителів музики, танців, фехтування. Вони швидко зрозуміли недолугість свого учня і почали грати на його почуттях. Розмовляючи між собою, вчителі музики і танців визнають, що пан Журден вдає із себе галантного шляхтича, а сам анічогісінько не тямить у мистецтві, проте добре платить, і це найголовніше. Це, може, і добре, що пан Журден людина темна і аплодує кожній нісенітниці, бо за його гроші можна пробачити Журдену всяку дурість. Учитель музики наголошує на тому, що пан прославить їхній хист серед вельможного товариства: "...він нам плататиме за інших, а вони нас вихвалятимуть за нього".
Можна було б привітати бажання пана Журдена вивчати не лише мистецтво, а й науки, зокрема філософію, якби всі його зусилля не були спрямовані лише на те, щоб виглядати шляхетним в очах інших. До того ж через складність він відкинув логіку і процеси мислення, віддавши перевагу орфографії. Адже це заняття не вимагало ніяких розумових зусиль. Задоволений уроком, пан Журден звернувся до вчителя з проханням до написати ніжну записочку до однієї шляхетної дами. Вчитель погодився. Він тільки запитав, прозою чи віршем хоче написати пан. Журден був спантеличений. Вчителеві довелося пояснити значення слів "проза" і "вірш". Здивований Журден не втримався від репліки: "Далебі, понад сорок років розмовляю я прозою, а мені це ніколи й на думку не спадало".
Объяснение:
В поэзии 1970— 1990-х годов независимо от направлений широко представлен верлибр, лучшие образцы которого явлены в стихах И. Бродского и Д. Самойлова.
Общая для литературы этого времени тенденция синтеза искусств в поэзии обнаружила себя в оригинальных жанрах авторской песни, рок-поэзии, видеом и т.п. Можно также отметить, что поэзия 70-х-90-х годов, как, впрочем, и вся художественная литература того времени, представляет собой органический сплав реалистических и модернистских тенденций. Ей присущи яркие поэтические открытия, новые оригинальные ритмы, размеры, рифма и опора на уже известные, традиционные образы и приемы.
Жанровую эволюцию поэзии 80-х-90-х годов схематично можно представить как движение от стихотворной публицистики в газетных публикациях Е. Евтушенко, А. Вознесенского, Р. Рождественского – к медитативной лирике В. Соколова, А. Жигулина, О. Чухонцева, а также – к иронической и пародийно-сатирической поэзии малых, средних и больших форм в произведениях Т. Кибирова, И. Иртеньева, В. Вишневского и других.В целом следует подчеркнуть интенсивность поисков, реальное многообразие художественных тенденций в поэзии 1980-х —1990-х годов. В ней соединяются и взаимодействуют порою жесткая конкретность бытового письма и смелый полет воображения, дерзость метафорических уподоблений и причудливая фантастика. Русская поэзия этого периода вбирает огромный предшествующий опыт и стремится использовать его. Она достаточно богата и разнообразна в своих творческих, в том числе жанрово-стилевых модификациях и устремлениях — от реализма до авангарда и постмодернизма, от романтической иронии до сложной ассоциативности.
Переходность, изменчивость, кажущаяся неопределенность поэтического процесса не мешают видеть главное в нем, а именно — интенсивное и, думается, уже необратимое сближение, воссоединение трех ветвей русской поэзии и вместе с тем своеобразную и плодотворную по результатам «встречу» начала ушедшего столетия (Серебряный век), его бурной середины («оттепель») и, наконец, его не менее сложного и в чем-то смутного завершения. Все это знаменуется новым всплеском творческих исканий, разнообразием художнических устремлений, намечающих перспективы ожидаемых открытий на путях развития отечественной и общечеловеческой культуры.
Но развитие отечественной поэзии не исчерпывалось происходящим в «метрополии». Не менее значимо было и то, что происходило за ее пределами, в зарубежье.
«Вторая волна» эмиграции — это «унесенные ветрами» мировой войны. Сотни тысяч невольных эмигрантов — пленных, угнанных, перемещенных, нашедших пристанище в различных странах мира». Имена поэтов второй волны менее известны, чем поэтов первой волны эмиграции, однако вторая волна дала ряд видных первоклассных поэтов, чьи творческие поиски и открытия стали весомым вкладом в литературно-поэтический процесс середины и второй половины столетия.
Несомненно видные и значительные имена такие, как Ольга Анстей, Иван Елагин, Дмитрий Кленовский, Николай Моршен, Борис Нарциссов, Валентина Синкевич, Борис Филиппов, Игорь Чиннов. Эти авторы широко раздвинули рамки проблематики, насытив ее новым жизненным материалом. Появились стихи, в которых обрисованы картины скитаний, горького беженства, чужие города. Хаос войны, превративший землю в ад, открыл мир во всей ужасающей наготе (И.Елагин). Есть и утонченные, акмеистические стихи, в которых главное прощение и милосердие, слияние добра и красоты (Д. Кленовский). С вневременных и вечных ценностей поэт пытается преодолеть косное притяжение «дурной реальности» коммунистического бытия (Н.Моршен)
Герой однієї з найвідоміших комедій Мольєра "Міщанин-шляхтич" — такий собі пан Журден. Нажив він собі грошенят, а от роду був ну зовсім не аристократичного. А так хотілося панові Журдену стати одним із них — тобто дворянином. Це бажання настільки заволоділо його думками і всім його єством, що він став виглядати наївно, часом кумедно, а часом і зовсім по-дурному.
Мольєр часто зустрічався у житті з такими міщанами-шляхтичами, засліпленими бажанням "стрибнути вище голови". Про це свідчать афоризми видатного драматурга. Скажімо, такий: "Доброчесність — це перша ознака шляхетності, іменам я надаю набагато менше значення, ніж вчинкам".
Для того, щоб трохи зрівнятися зі шляхтичами, пан Журден винайняв для себе вчителів музики, танців, фехтування. Вони швидко зрозуміли недолугість свого учня і почали грати на його почуттях. Розмовляючи між собою, вчителі музики і танців визнають, що пан Журден вдає із себе галантного шляхтича, а сам анічогісінько не тямить у мистецтві, проте добре платить, і це найголовніше. Це, може, і добре, що пан Журден людина темна і аплодує кожній нісенітниці, бо за його гроші можна пробачити Журдену всяку дурість. Учитель музики наголошує на тому, що пан прославить їхній хист серед вельможного товариства: "...він нам плататиме за інших, а вони нас вихвалятимуть за нього".
Можна було б привітати бажання пана Журдена вивчати не лише мистецтво, а й науки, зокрема філософію, якби всі його зусилля не були спрямовані лише на те, щоб виглядати шляхетним в очах інших. До того ж через складність він відкинув логіку і процеси мислення, віддавши перевагу орфографії. Адже це заняття не вимагало ніяких розумових зусиль. Задоволений уроком, пан Журден звернувся до вчителя з проханням до написати ніжну записочку до однієї шляхетної дами. Вчитель погодився. Він тільки запитав, прозою чи віршем хоче написати пан. Журден був спантеличений. Вчителеві довелося пояснити значення слів "проза" і "вірш". Здивований Журден не втримався від репліки: "Далебі, понад сорок років розмовляю я прозою, а мені це ніколи й на думку не спадало".