Мораль сказки - что любовь и доброта - вечные категории мира. И главное, чтобы доброта была деятельной, созидательной, а не только на словах.
Герои сказки Платонова "Волшебное кольцо" не только добры, но и в них живет обостренное чувство Родины, любовь к семье, к конкретному человеку.
Платонов всегда отличается “высокими” размышления о жизни и силах, которые ею правят. Доступным для детей языком он рассказывает об этих непростых понятиях, ненавязчиво формирует позитивное отношение к МИРУ, к ЛЮДЯМ, активную жизненную позицию.
В годы своей учёбы в Казани (1804—1807) Аксаков участвовал в издании рукописных журналов: «Аркадские пастушки» и «Журнал наших занятий». В них появились его первые литературные опыты — стихи, написанные в наивно-сентиментальном стиле. Карамзинизм юного Аксакова длился недолго и сменился другой крайностью. В это время он прочитал «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка» адмирала А. С. Шишкова и стал ревностным сторонником его литературно-лингвистической теории. Приверженность эта, однако, у него носила скорее характер идеологический и теоретический, чем практический, поскольку она слабо влияла на поэтику и стилистику его литературного творчества.
Мораль сказки - что любовь и доброта - вечные категории мира. И главное, чтобы доброта была деятельной, созидательной, а не только на словах.
Герои сказки Платонова "Волшебное кольцо" не только добры, но и в них живет обостренное чувство Родины, любовь к семье, к конкретному человеку.
Платонов всегда отличается “высокими” размышления о жизни и силах, которые ею правят. Доступным для детей языком он рассказывает об этих непростых понятиях, ненавязчиво формирует позитивное отношение к МИРУ, к ЛЮДЯМ, активную жизненную позицию.
В годы своей учёбы в Казани (1804—1807) Аксаков участвовал в издании рукописных журналов: «Аркадские пастушки» и «Журнал наших занятий». В них появились его первые литературные опыты — стихи, написанные в наивно-сентиментальном стиле. Карамзинизм юного Аксакова длился недолго и сменился другой крайностью. В это время он прочитал «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка» адмирала А. С. Шишкова и стал ревностным сторонником его литературно-лингвистической теории. Приверженность эта, однако, у него носила скорее характер идеологический и теоретический, чем практический, поскольку она слабо влияла на поэтику и стилистику его литературного творчества.