«...им было отвратительно, непонятно, поражало их, что Лонгрен молчал. Молча, до своих последних слов, посланных вдогонку Меннерсу, Лонгрен стоял : стоял неподвижно, строго и тихо, как судья, выказав глубокое презрение к Меннерсу, - большее, чем ненависть, было в его молчании, и все это чувствовали. Если бы он кричал, выражал жестами или суетливостью злорадство, или еще чем иным свое торжество при виде отчаяния Меннерса, рыбаки поняли бы его, но он поступил иначе, чем поступали они...»
Рыбаки не поняли поступок Лонгрена, потому что сами бы сделали это по другому. Лонгрен поступил так, как не поступали люди в Каперне, тем самым поставил себя выше других. «...он сделал то, чего не прощают .»
«...им было отвратительно, непонятно, поражало их, что Лонгрен молчал. Молча, до своих последних слов, посланных вдогонку Меннерсу, Лонгрен стоял : стоял неподвижно, строго и тихо, как судья, выказав глубокое презрение к Меннерсу, - большее, чем ненависть, было в его молчании, и все это чувствовали. Если бы он кричал, выражал жестами или суетливостью злорадство, или еще чем иным свое торжество при виде отчаяния Меннерса, рыбаки поняли бы его, но он поступил иначе, чем поступали они...»
Рыбаки не поняли поступок Лонгрена, потому что сами бы сделали это по другому. Лонгрен поступил так, как не поступали люди в Каперне, тем самым поставил себя выше других. «...он сделал то, чего не прощают .»