Здравствуй, папка! Ты опять мне снился, Только в этот раз не на войне.
Папа! Ты вернёшься невредимый! Ведь война когда-нибудь пройдёт? Миленький, голубчик мой родимый, Знаешь, вправду скоро Новый год!
По тому, как мальчик обращается к своему отцу, мы можем сказать, что между ними тёплые доверительные отношения. Именно обращения «папка», «папа», «миленький, голубчик мой родимый» показывают искренность детских чувств, его тоску по близкому, дорогому человеку, придают тексту стихотворения пронзительность звучания.
Тютчев показывает молодость и веселье, бурлящие и переливающиеся звуки грома и бегущих ручьев, юность и озорство природы, и гром не страшный — он грохочет, «резвяся и играя» , и раскаты у него — «молодые» , и дождик у него — совсем маленький, свежий, веселый. Читатель с первой же фразы вступает в игру звуков: гро-гра-гро-гре — игра, озорство, тоже молодая удаль. Первая весенняя гроза — добрая. А первая гроза, утверждающая весну, — гроза радостная. Тютчев словно спорит с нашим привычным отношением к страшному явлению. Стихотворение построено на противоречии, на борьбе привычного восприятия с восприятием неожиданным, новым, открываемым поэтом. Здесь акцент делается на антитезе. В «Весенней грозе» язык не беден, он богат: мая — играя, гром — голубом, молодые — дождевые, летит — золотит, проворный — нагорный, гам — громам, Геба — неба, орла — пролила. Как много дает для восприятия всего стихотворения образ Гебы! Ведь она — богиня вечной юности, виночерпий на Олимпе. Удивительная сторона этого стихотворения — так называемая информационная лакуна. Где сама гроза? Мы видим лишь ее начало и конец, а также ремарку поэта о «причине» грозы. Только ли о грозе — явлении природы идет речь? Тютчев говорит о хаотической, живой природе, о громе, дожде, потоках, шумах, солнце. А в конце стихотворения природный хаос организован художественным воображением человека, стихийная жизнь природы застыла мифологической группой. Гром, перекатывавшийся по весеннему небу, стал содержимым кубка, — юная Геба, дочь Зевса, из озорства пролила его с неба на землю. Стихотворение Тютчева, прежде всего, говорит об отношении природы и человека, стихии и искусства, хаоса и гармонии; оно посвящено утверждению преобразующего гения человека, который творит миф, то есть искусство, поэзию. В поэтическом диалоге авторская рефлексия выражена в первом четверостишии — отношение и мотивация; во втором и третьем — процесс, развернутый во времени и пространстве; оппонирование самому себе предположительным ответом читателя — в четвертом. Можно говорить о философской мифологически-божественной концепции явления грозы, оставляющей осмысление восприятия стихотворения открытым. Эмоционально-смысловая пружина стихотворения — коллизия взаимоотношений природы, людей, богов. Не является ли гроза символом и образом буйствующей молодости
Здравствуй, папка! Ты опять мне снился,
Только в этот раз не на войне.
Папа! Ты вернёшься невредимый!
Ведь война когда-нибудь пройдёт?
Миленький, голубчик мой родимый,
Знаешь, вправду скоро Новый год!
По тому, как мальчик обращается к своему отцу, мы можем сказать, что между ними тёплые доверительные отношения. Именно обращения «папка», «папа», «миленький, голубчик мой родимый» показывают искренность детских чувств, его тоску по близкому, дорогому человеку, придают тексту стихотворения пронзительность звучания.
Читатель с первой же фразы вступает в игру звуков: гро-гра-гро-гре — игра, озорство, тоже молодая удаль.
Первая весенняя гроза — добрая. А первая гроза, утверждающая весну, — гроза радостная. Тютчев словно спорит с нашим привычным отношением к страшному явлению. Стихотворение построено на противоречии, на борьбе привычного восприятия с восприятием неожиданным, новым, открываемым поэтом. Здесь акцент делается на антитезе.
В «Весенней грозе» язык не беден, он богат: мая — играя, гром — голубом, молодые — дождевые, летит — золотит, проворный — нагорный, гам — громам, Геба — неба, орла — пролила.
Как много дает для восприятия всего стихотворения образ Гебы! Ведь она — богиня вечной юности, виночерпий на Олимпе. Удивительная сторона этого стихотворения — так называемая информационная лакуна. Где сама гроза? Мы видим лишь ее начало и конец, а также ремарку поэта о «причине» грозы. Только ли о грозе — явлении природы идет речь? Тютчев говорит о хаотической, живой природе, о громе, дожде, потоках, шумах, солнце. А в конце стихотворения природный хаос организован художественным воображением человека, стихийная жизнь природы застыла мифологической группой. Гром, перекатывавшийся по весеннему небу, стал содержимым кубка, — юная Геба, дочь Зевса, из озорства пролила его с неба на землю. Стихотворение Тютчева, прежде всего, говорит об отношении природы и человека, стихии и искусства, хаоса и гармонии; оно посвящено утверждению преобразующего гения человека, который творит миф, то есть искусство, поэзию.
В поэтическом диалоге авторская рефлексия выражена в первом четверостишии — отношение и мотивация; во втором и третьем — процесс, развернутый во времени и пространстве; оппонирование самому себе предположительным ответом читателя — в четвертом.
Можно говорить о философской мифологически-божественной концепции явления грозы, оставляющей осмысление восприятия стихотворения открытым. Эмоционально-смысловая пружина стихотворения — коллизия взаимоотношений природы, людей, богов. Не является ли гроза символом и образом буйствующей молодости