Отряд не заметил потери бойца.. . Атаман узнает, кого не хватает Эскадрон пополнит и забудет про меня.. . Когда Горький писал "Старуху Изергиль", жизнь человека ещё чего-то стоила, а когда данки победили, они начали требовать от всех такого самопожертвования, даже без особой нужды, просто, чтобы убедиться в лояльности: в жизни всегда есть место подвигу То, что Данко умер избавило Горького описывать неприятные подробности превращения его в народного героя. Если бы это случилось, то Данко принес бы своему народы такие бедствия, что многие подумали бы о возврате назад, через болота и лес к врагам. Как обычно и происходит. Резюме: конечно люди стоили. В народе народятся новые Данко и Ромэо и Джульеты и потаскушки, вроде Изергиль. Хорошо так же, что Данко умер.Нет не стоили, когда он их вел они всё время недоверяли ему и сомневались в правоте его слов. А когда он вывел их ценой собственной жизни, они так радовались, что они что даже не кинулись благодарить Данко и незаметили как он умер. Это были эгоистичные, жалкие человечешки У, гады!
Атаман узнает, кого не хватает
Эскадрон пополнит и забудет про меня.. .
Когда Горький писал "Старуху Изергиль", жизнь человека ещё чего-то стоила, а когда данки победили, они начали требовать от всех такого самопожертвования, даже без особой нужды, просто, чтобы убедиться в лояльности: в жизни всегда есть место подвигу То, что Данко умер избавило Горького описывать неприятные подробности превращения его в народного героя. Если бы это случилось, то Данко принес бы своему народы такие бедствия, что многие подумали бы о возврате назад, через болота и лес к врагам. Как обычно и происходит.
Резюме: конечно люди стоили. В народе народятся новые Данко и Ромэо и Джульеты и потаскушки, вроде Изергиль. Хорошо так же, что Данко умер.Нет не стоили, когда он их вел они всё время недоверяли ему и сомневались в правоте его слов. А когда он вывел их ценой собственной жизни, они так радовались, что они что даже не кинулись благодарить Данко и незаметили как он умер. Это были эгоистичные, жалкие человечешки У, гады!