Поэт последовал принципам фольклорной сказки. Его сказки, сложенные по образцу народных, «удерживали прелесть и свободу сказочного чуда» (В.П. Аникин), народный склад. В сказках Пушкина, как и в народных, открывался мир удивительных чудес: возникший на пустынном острове златоглавый город «с теремами и церквями», и затейливая белка, которая «песенки поет, да орешки все грызет, а орешки не все скорлупки золотые», и тридцать три богатыря. В них удивительная Царевна-Лебедь, которая «днем свет божий затмевает, ночью землю освещает, месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит». Ее образ соотносится с фольклорными героинями: «а сама-то величава, выступает будто пава; а как речь-то говорит, словно реченька журчит». Фантастические чудеса народного вымысла идут у Пушкина от народной сказки. Так, образ кота-баюна из записанной Пушкиным сказки «Чудесные дети», представленный сказочной народной «формулой»: «у моря-лукомория стоит дуб, а на том дубу золотые цепи, и по тем цепям ходит кот: вверх идет – сказки сказывает, вниз идет – песни поет» – входит в поэзию Пушкина как «кот ученый». Здесь присутствуют те же художественные поэтические образы, что и в народной поэзии. Сам же Пушкин в поэме «Руслан и Людмила» изображаемый им сказочный мир характеризует как мир необыкновенный, фантастический:
«Там чудеса: там леший бродит,
Русалка на ветвях сидит;
Там на неведомых дорожках
Следы невиданных зверей;
Избушка там на курьих ножках
Стоит без окон, без дверей»
В его мире и колдуны, и богатыри, и царевна, и бурый волк, и ступа с Бабою Ягой, и царь Кощей. И все эти поэтические образы сказки исконно русские, национальные. Поэт подчеркивает: «Там русский дух… там Русью пахнет!» В этом поэтическая народность пушкинских строк. Пушкин хорошо знал, что многие сказочные сюжеты или отдельные мотивы существуют в устном творчестве разных народов, переходят, видоизменяясь, от одного к другому. Поэтому он, подобно настоящему народному сказителю, брал, когда это было нужно, те или иные мотивы, детали сюжета из иноязычного фольклора, чудесным образом превращая их в подлинно русские. Немало вносил он в сказки и своего собственного: по-своему изменял народный сюжет, упрощал или усложнял его, вводил свои образы (золотой рыбки, царевны-Лебедь и т.п.). В своих сказках Пушкин использовал элементы и других жанров народной поэзии - песен, заговоров, причитаний.
Объяснение:
Поэт последовал принципам фольклорной сказки. Его сказки, сложенные по образцу народных, «удерживали прелесть и свободу сказочного чуда» (В.П. Аникин), народный склад. В сказках Пушкина, как и в народных, открывался мир удивительных чудес: возникший на пустынном острове златоглавый город «с теремами и церквями», и затейливая белка, которая «песенки поет, да орешки все грызет, а орешки не все скорлупки золотые», и тридцать три богатыря. В них удивительная Царевна-Лебедь, которая «днем свет божий затмевает, ночью землю освещает, месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит». Ее образ соотносится с фольклорными героинями: «а сама-то величава, выступает будто пава; а как речь-то говорит, словно реченька журчит». Фантастические чудеса народного вымысла идут у Пушкина от народной сказки. Так, образ кота-баюна из записанной Пушкиным сказки «Чудесные дети», представленный сказочной народной «формулой»: «у моря-лукомория стоит дуб, а на том дубу золотые цепи, и по тем цепям ходит кот: вверх идет – сказки сказывает, вниз идет – песни поет» – входит в поэзию Пушкина как «кот ученый». Здесь присутствуют те же художественные поэтические образы, что и в народной поэзии. Сам же Пушкин в поэме «Руслан и Людмила» изображаемый им сказочный мир характеризует как мир необыкновенный, фантастический:
«Там чудеса: там леший бродит,
Русалка на ветвях сидит;
Там на неведомых дорожках
Следы невиданных зверей;
Избушка там на курьих ножках
Стоит без окон, без дверей»
В его мире и колдуны, и богатыри, и царевна, и бурый волк, и ступа с Бабою Ягой, и царь Кощей. И все эти поэтические образы сказки исконно русские, национальные. Поэт подчеркивает: «Там русский дух… там Русью пахнет!» В этом поэтическая народность пушкинских строк. Пушкин хорошо знал, что многие сказочные сюжеты или отдельные мотивы существуют в устном творчестве разных народов, переходят, видоизменяясь, от одного к другому. Поэтому он, подобно настоящему народному сказителю, брал, когда это было нужно, те или иные мотивы, детали сюжета из иноязычного фольклора, чудесным образом превращая их в подлинно русские. Немало вносил он в сказки и своего собственного: по-своему изменял народный сюжет, упрощал или усложнял его, вводил свои образы (золотой рыбки, царевны-Лебедь и т.п.). В своих сказках Пушкин использовал элементы и других жанров народной поэзии - песен, заговоров, причитаний.
Рассказ о книгопечатании и бумаге начинается с нарочито нравоучительного повествования о том, как люди страдали до изобретения бумаги, а заканчивается не менее напыщенным объяснением, что без Гутенберга человечество никак не изменилось бы за последние четыреста лет. Последнее словечко («Ужас!») носит характер восклицания какой-нибудь глупой барышни во время страшного рассказа на светском вечере.
Словосочетания «чёрт знает на чём» и «что подвёртывалось под руку» введены в текст для того, чтобы создать у читателя впечатление, что автор демонстративно не желает разбираться в этом и что, собственно, и разбираться здесь не в чем, потому что всё Средневековье было одной несусветной глупостью, а поступки людей не имели тогда никаких побудительных мотивов.
При использовании таких выражений в «историческом труде» создаётся эффект перепада стилей и тем: вся предыдущая фраза настраивает на серьёзное и вдумчивое продолжение, а в результате оказывается безответственным вздором.
Поэт последовал принципам фольклорной сказки. Его сказки, сложенные по образцу народных, «удерживали прелесть и свободу сказочного чуда» (В.П. Аникин), народный склад. В сказках Пушкина, как и в народных, открывался мир удивительных чудес: возникший на пустынном острове златоглавый город «с теремами и церквями», и затейливая белка, которая «песенки поет, да орешки все грызет, а орешки не все скорлупки золотые», и тридцать три богатыря. В них удивительная Царевна-Лебедь, которая «днем свет божий затмевает, ночью землю освещает, месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит». Ее образ соотносится с фольклорными героинями: «а сама-то величава, выступает будто пава; а как речь-то говорит, словно реченька журчит». Фантастические чудеса народного вымысла идут у Пушкина от народной сказки. Так, образ кота-баюна из записанной Пушкиным сказки «Чудесные дети», представленный сказочной народной «формулой»: «у моря-лукомория стоит дуб, а на том дубу золотые цепи, и по тем цепям ходит кот: вверх идет – сказки сказывает, вниз идет – песни поет» – входит в поэзию Пушкина как «кот ученый». Здесь присутствуют те же художественные поэтические образы, что и в народной поэзии. Сам же Пушкин в поэме «Руслан и Людмила» изображаемый им сказочный мир характеризует как мир необыкновенный, фантастический:
«Там чудеса: там леший бродит,
Русалка на ветвях сидит;
Там на неведомых дорожках
Следы невиданных зверей;
Избушка там на курьих ножках
Стоит без окон, без дверей»
В его мире и колдуны, и богатыри, и царевна, и бурый волк, и ступа с Бабою Ягой, и царь Кощей. И все эти поэтические образы сказки исконно русские, национальные. Поэт подчеркивает: «Там русский дух… там Русью пахнет!» В этом поэтическая народность пушкинских строк. Пушкин хорошо знал, что многие сказочные сюжеты или отдельные мотивы существуют в устном творчестве разных народов, переходят, видоизменяясь, от одного к другому. Поэтому он, подобно настоящему народному сказителю, брал, когда это было нужно, те или иные мотивы, детали сюжета из иноязычного фольклора, чудесным образом превращая их в подлинно русские. Немало вносил он в сказки и своего собственного: по-своему изменял народный сюжет, упрощал или усложнял его, вводил свои образы (золотой рыбки, царевны-Лебедь и т.п.). В своих сказках Пушкин использовал элементы и других жанров народной поэзии - песен, заговоров, причитаний.
Объяснение:
Поэт последовал принципам фольклорной сказки. Его сказки, сложенные по образцу народных, «удерживали прелесть и свободу сказочного чуда» (В.П. Аникин), народный склад. В сказках Пушкина, как и в народных, открывался мир удивительных чудес: возникший на пустынном острове златоглавый город «с теремами и церквями», и затейливая белка, которая «песенки поет, да орешки все грызет, а орешки не все скорлупки золотые», и тридцать три богатыря. В них удивительная Царевна-Лебедь, которая «днем свет божий затмевает, ночью землю освещает, месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит». Ее образ соотносится с фольклорными героинями: «а сама-то величава, выступает будто пава; а как речь-то говорит, словно реченька журчит». Фантастические чудеса народного вымысла идут у Пушкина от народной сказки. Так, образ кота-баюна из записанной Пушкиным сказки «Чудесные дети», представленный сказочной народной «формулой»: «у моря-лукомория стоит дуб, а на том дубу золотые цепи, и по тем цепям ходит кот: вверх идет – сказки сказывает, вниз идет – песни поет» – входит в поэзию Пушкина как «кот ученый». Здесь присутствуют те же художественные поэтические образы, что и в народной поэзии. Сам же Пушкин в поэме «Руслан и Людмила» изображаемый им сказочный мир характеризует как мир необыкновенный, фантастический:
«Там чудеса: там леший бродит,
Русалка на ветвях сидит;
Там на неведомых дорожках
Следы невиданных зверей;
Избушка там на курьих ножках
Стоит без окон, без дверей»
В его мире и колдуны, и богатыри, и царевна, и бурый волк, и ступа с Бабою Ягой, и царь Кощей. И все эти поэтические образы сказки исконно русские, национальные. Поэт подчеркивает: «Там русский дух… там Русью пахнет!» В этом поэтическая народность пушкинских строк. Пушкин хорошо знал, что многие сказочные сюжеты или отдельные мотивы существуют в устном творчестве разных народов, переходят, видоизменяясь, от одного к другому. Поэтому он, подобно настоящему народному сказителю, брал, когда это было нужно, те или иные мотивы, детали сюжета из иноязычного фольклора, чудесным образом превращая их в подлинно русские. Немало вносил он в сказки и своего собственного: по-своему изменял народный сюжет, упрощал или усложнял его, вводил свои образы (золотой рыбки, царевны-Лебедь и т.п.). В своих сказках Пушкин использовал элементы и других жанров народной поэзии - песен, заговоров, причитаний.
Рассказ о книгопечатании и бумаге начинается с нарочито нравоучительного повествования о том, как люди страдали до изобретения бумаги, а заканчивается не менее напыщенным объяснением, что без Гутенберга человечество никак не изменилось бы за последние четыреста лет. Последнее словечко («Ужас!») носит характер восклицания какой-нибудь глупой барышни во время страшного рассказа на светском вечере.
Словосочетания «чёрт знает на чём» и «что подвёртывалось под руку» введены в текст для того, чтобы создать у читателя впечатление, что автор демонстративно не желает разбираться в этом и что, собственно, и разбираться здесь не в чем, потому что всё Средневековье было одной несусветной глупостью, а поступки людей не имели тогда никаких побудительных мотивов.
При использовании таких выражений в «историческом труде» создаётся эффект перепада стилей и тем: вся предыдущая фраза настраивает на серьёзное и вдумчивое продолжение, а в результате оказывается безответственным вздором.