Катерина умоляет Тихона не уезжать или взять ее с собой, потому что понимает и чувствует: быть беде,и пытается избежать этой беды. Как мы знаем, Катерина сведет счеты с жизнью, а самоубийство, по мнению психологов, растянутый по времени процесс. Конечно, во времена Островского суть самоубийства еще не была досконально изучена, но писатель не мог не знать, что самоубийство - не единомоментное решение, а деяние, совершаемое после тяжелых раздумий, под постоянным гнетом обстоятельств (а Катерина - как раз думающая, склонная к самоанализу личность, чувствующая раскол между тем, что она и общество считают правильным поведением и своей любовью). Она, конечно, и до этой сцены знала, что муж ее - безвольный маменькин сынок, слабый, в общем-то, человек (потому отчасти и сердце ее отдано другому, чуть более достойному), однако в сцене прощания ее слова, ее к мужу - это крик души женщины, которая ищет взывает к единственному человеку, который должен быть ее защитником, надежной стеной, крепким плечом - к супругу. И если до этого момента у нее была еще какая-то надежда,что в суровую минуту муж вступится за нее, поймет ее, захочет наконец сберечь семью и жену, и был сдерживающий фактор в любви к Борису (стыд перед супругом, нежелание обижать его, делать ему больно), то после прощания не остается ничего: ни уважения к супругу, ни надежды, никакого света в окошке. Потому что Катерина понимает: Кабаниха давным-давно раздавила личность в собственном сыне, он не только не хочет заботиться о жене, потому что слаб, он еще и трус - сам хочет сбежать от мамы подальше ("Ты подумай-то: какой ни на есть, а я все-таки мужчина; всю-то жизнь вот этак жить, как ты видишь, так убежишь и от жены. Да как знаю я теперича, что недели две никакой грозы надо мной не будет, кандалов этих... нет, так до жены ли мне?"), он трус настолько, что не хочет, боится проникать в тайны переживаний супруги (не берет с нее клятву), ему лишь бы сбежать, освободиться от гнета... Он трус и подлец, потому что это подло - отмахиваться от боли, страха родного человека ради нескольких дней пьянки-гулянки.
Она, конечно, и до этой сцены знала, что муж ее - безвольный маменькин сынок, слабый, в общем-то, человек (потому отчасти и сердце ее отдано другому, чуть более достойному), однако в сцене прощания ее слова, ее к мужу - это крик души женщины, которая ищет взывает к единственному человеку, который должен быть ее защитником, надежной стеной, крепким плечом - к супругу. И если до этого момента у нее была еще какая-то надежда,что в суровую минуту муж вступится за нее, поймет ее, захочет наконец сберечь семью и жену, и был сдерживающий фактор в любви к Борису (стыд перед супругом, нежелание обижать его, делать ему больно), то после прощания не остается ничего: ни уважения к супругу, ни надежды, никакого света в окошке. Потому что Катерина понимает: Кабаниха давным-давно раздавила личность в собственном сыне, он не только не хочет заботиться о жене, потому что слаб, он еще и трус - сам хочет сбежать от мамы подальше ("Ты подумай-то: какой ни на есть, а я все-таки мужчина; всю-то жизнь вот этак жить, как ты видишь, так убежишь и от жены. Да как знаю я теперича, что недели две никакой грозы надо мной не будет, кандалов этих... нет, так до жены ли мне?"), он трус настолько, что не хочет, боится проникать в тайны переживаний супруги (не берет с нее клятву), ему лишь бы сбежать, освободиться от гнета... Он трус и подлец, потому что это подло - отмахиваться от боли, страха родного человека ради нескольких дней пьянки-гулянки.