У автора «Алых парусов» своя живописная манера, своя поэзия красок, близких романтической натуре капитана Грэя или мечтательной Ассоль, с ее удивительным умением на каждом шагу отыскивать в природе безмерное богатство и разнообразие, в том числе красок, звуков, движений. И не просто богатство. Всматриваясь в предметы как бы глазами Ассоль, мы замечаем в них «нечто не линейно, но впечатлением,— определенно человеческое, и — так же, как человеческое,— различное». Изображение Олеши и изображение Грина, каждое в своем роде чудо,— чудо мастера, который умел живописать словом, как художник красками, избирая себе в союзники и свободно соединяя в полете самые неожиданные эпитеты, сравнения, ассоциации.
Вот Ассоль идет по высокой, брызгающей росой луговой траве, засматриваясь в особенные лица цветов и путаницу стеблей, различая там почти человеческие намеки и позы, усилия, черты и взгляды. А с деревьями она здоровается, как с живыми людьми, шепча то мысленно, то словами: «Вот ты, вот другой ты; много же вас, братцы мои!»
Разумеется, не каждому дано бродить в душах, здороваться с деревьями и забираться внутрь предметов, отмечая в любом из них десятки различий, которые составляют неповторимую индивидуальность этого предмета.
Равнодушный, «невооруженный» глаз спокойно скользит по поверхности вещей и явлений. И жители Каперны наверняка сильно удивились бы, узнав, что Грэй переходил из одной лавки в другую в поисках нужного ему оттенка алого цвета, в каждом оттенке различая определенно человеческое и так же, как человеческое,— различное. Люди, о которых старик Эгль с горечью говорил, что они не рассказывают сказок и не поют песен, вполне бы удовлетворились шелками совершенно одинаковых базарных цветов, предназначенными для удовлетворения незатейливого тщеславия. Какие еще там оттенки! А Грэй искал образцы сложных эффектов. Так вот, разве мог капитан Грэй удовлетвориться цветом розового мыла? Цветом алых занавесок, алого абажура? Слишком просто. Однако, прежде чем герой повести отыщет, наконец, подходящий цвет, его должен отыскать автор. И вот тут-то начинаются приключения мысли, о которых мы уже на раз говорили в этой книжке. Вступают в свои права фантазия, воображение. В какой-то степени поиск Грэем необходимых оттенков шелка напоминает неустанные поиски художником таких сочетаний красок, таких оттенков цвета, которые заставят слово сверкать и светиться.
* «Роясь в легком сопротивлении шелка, он различал цвета: красный, бледный розовый и розовый темный, густые закипи вишневых, оранжевых и мрачно-рыжих тонов; здесь были оттенки всех сил и значений, различные в своем мнимом родстве… в складках таились намеки, недоступные языку зрения».
Вот Ассоль идет по высокой, брызгающей росой луговой траве, засматриваясь в особенные лица цветов и путаницу стеблей, различая там почти человеческие намеки и позы, усилия, черты и взгляды. А с деревьями она здоровается, как с живыми людьми, шепча то мысленно, то словами: «Вот ты, вот другой ты; много же вас, братцы мои!»
Разумеется, не каждому дано бродить в душах, здороваться с деревьями и забираться внутрь предметов, отмечая в любом из них десятки различий, которые составляют неповторимую индивидуальность этого предмета.
Равнодушный, «невооруженный» глаз спокойно скользит по поверхности вещей и явлений. И жители Каперны наверняка сильно удивились бы, узнав, что Грэй переходил из одной лавки в другую в поисках нужного ему оттенка алого цвета, в каждом оттенке различая определенно человеческое и так же, как человеческое,— различное. Люди, о которых старик Эгль с горечью говорил, что они не рассказывают сказок и не поют песен, вполне бы удовлетворились шелками совершенно одинаковых базарных цветов, предназначенными для удовлетворения незатейливого тщеславия. Какие еще там оттенки! А Грэй искал образцы сложных эффектов. Так вот, разве мог капитан Грэй удовлетвориться цветом розового мыла? Цветом алых занавесок, алого абажура? Слишком просто. Однако, прежде чем герой повести отыщет, наконец, подходящий цвет, его должен отыскать автор. И вот тут-то начинаются приключения мысли, о которых мы уже на раз говорили в этой книжке. Вступают в свои права фантазия, воображение. В какой-то степени поиск Грэем необходимых оттенков шелка напоминает неустанные поиски художником таких сочетаний красок, таких оттенков цвета, которые заставят слово сверкать и светиться.
* «Роясь в легком сопротивлении шелка, он различал цвета: красный, бледный розовый и розовый темный, густые закипи вишневых, оранжевых и мрачно-рыжих тонов; здесь были оттенки всех сил и значений, различные в своем мнимом родстве… в складках таились намеки, недоступные языку зрения».