В коротком, но проницательном рассказе, Антон Павлович передаёт не только пропасть между интересами взрослых и детей, но и высветляет грязь низменных желаний людей того времени (быть может не только того).
Видение мира Гриши не запятнанно рутиной, что успела испытать няня. Совсем юный, Гриша не может понять низменных желаний взрослых. Лишь только строевой шаг солдат готов заворожить наивного ребёнка. Он хватает апельсин, любуется стёклышком; он полон энергии и не замечает серости вокруг.
Что за серость в жизни простого ребёнка? Она заключается в грубости и безразличии всех взрослых вокруг. Отец не уделяет ему времени, мать так же не балует вниманием. Но наиболее ненавистна Чехову няня. Как может человек, воспитывающий другого, блудить? Как может дать водки совсем молодому ребёнку? Как может "обниматься в тёмном уголке " с первым встречным солдатом?
Однако можем ли мы судить няню? Нет. И не делает этого автор. Ибо времена его жизни, времена царской России, были феодальными. А значит, что простой люд не имел возможности развиваться духовно, а свои желания, свои чувства мог выразить лишь песней да водкой. Это тянулось от покаления к покалению, деградация большинства и поднятие на этом фоне различных помещеков и дворян.
Главный же вопрос, который встал предо мною после прочтения: а сильно ли изменились люди на Руси? Ведь и сегодня многие называют отдыхом пьянку и похоть.
Как известно, устная речь является примарной по отношению к письменной - как в истории каждого языка, так и в языковом развитии каждого отдельного говорящего. Однако известно также, что генетическая примарность не всегда совпадает с примарностью функциональной. Именно такое несовпадение мы можем наблюдать в данном случае: несмотря на очевидную первичность устной речи, сложилась очень стойкая традиция, в силу которой устная речь воспринимается на фоне письменной речи и в параметрах этой последней. Даже в фонетике, области, которая, казалась бы, заведомо должна была эмансипироваться в рамках собственно устной речи, воздействие фольклорного образа было и остается определяющим. Еще в начале века он имел непосредственно наивную форму отождествления звуков с буквами. Однако и последующее интенсивное развитие фонетики и фонологии не изменило данного положения в принципе, поскольку это развитие протекало почти исключительно в рамках сегментных единиц, т. е. таких, которые коррелируют с графическими единицами, либо, во всяком случае, могут быть приведены в такую корреляцию с транскрипции; в то же время остается cравнительно очень мало известно о мелодике устной речи, т. е. тех компонентах ее звучания, которые не могут быть непосредственно репродуцированы в выработанной письменной традицией форме записи. Таким образом, звучание устной речи фактически предстает как звуковая корреляция письма. Косвенными свидетельствами такого сдвига могут служить и некоторые характерные явления культурной жизни людей, и уже отмеченные нами процессы в современном искусстве, и беспрецедентный интерес науки к звучащей речи,от достижений фонетики и фонологии (и того широкого общенаучного резонанса, который имели эти достижения) - до современного широкого изучения устной речи.
Видение мира Гриши не запятнанно рутиной, что успела испытать няня. Совсем юный, Гриша не может понять низменных желаний взрослых. Лишь только строевой шаг солдат готов заворожить наивного ребёнка. Он хватает апельсин, любуется стёклышком; он полон энергии и не замечает серости вокруг.
Что за серость в жизни простого ребёнка? Она заключается в грубости и безразличии всех взрослых вокруг. Отец не уделяет ему времени, мать так же не балует вниманием. Но наиболее ненавистна Чехову няня. Как может человек, воспитывающий другого, блудить? Как может дать водки совсем молодому ребёнку? Как может "обниматься в тёмном уголке " с первым встречным солдатом?
Однако можем ли мы судить няню? Нет. И не делает этого автор. Ибо времена его жизни, времена царской России, были феодальными. А значит, что простой люд не имел возможности развиваться духовно, а свои желания, свои чувства мог выразить лишь песней да водкой. Это тянулось от покаления к покалению, деградация большинства и поднятие на этом фоне различных помещеков и дворян.
Главный же вопрос, который встал предо мною после прочтения: а сильно ли изменились люди на Руси? Ведь и сегодня многие называют отдыхом пьянку и похоть.
Даже в фонетике, области, которая, казалась бы, заведомо должна была эмансипироваться в рамках собственно устной речи, воздействие фольклорного образа было и остается определяющим. Еще в начале века он имел непосредственно наивную форму отождествления звуков с буквами. Однако и последующее интенсивное развитие фонетики и фонологии не изменило данного положения в принципе, поскольку это развитие протекало почти исключительно в рамках сегментных единиц, т. е. таких, которые коррелируют с графическими единицами, либо, во всяком случае, могут быть приведены в такую корреляцию с транскрипции; в то же время остается cравнительно очень мало известно о мелодике устной речи, т. е. тех компонентах ее звучания, которые не могут быть непосредственно репродуцированы в выработанной письменной традицией форме записи. Таким образом, звучание устной речи фактически предстает как звуковая корреляция письма. Косвенными свидетельствами такого сдвига могут служить и некоторые характерные явления культурной жизни людей, и уже отмеченные нами процессы в современном искусстве, и беспрецедентный интерес науки к звучащей речи,от достижений фонетики и фонологии (и того широкого общенаучного резонанса, который имели эти достижения) - до современного широкого изучения устной речи.