В начале рассказа Очумелов идет в распахнутой шинели, в финале он инстинктивно запахивается, потому что, во-первых, ему, должно быть, стало очень зябко в летнюю жару от пережитого потрясения, ведь его, поистине, бросало то в жар, то в холод; во-вторых, «праздник» новой шинели для него был частично испорчен, шинель его предстала несколько в невыгодном свете (напомнив ему, что вообще-то не такой уж он важный чин). Запахнутая шинель уменьшается в объеме — уменьшается и величие местного самодура. И тем не менее чинопочитание, власть торжествуют. Мир остался непоколебленным, шинель осталась шинелью! Запахиваясь в шинель, Очумелов становится еще официальнее, он еще более закрыт для всяких душевных движений, кроме, конечно, самой сердечной (и ведь действительно!) любви к начальству, к тем, кто выше его по чину.
Смысл первого блока вопросов в том, чтобы мы осознали, что нравственное, духовное унижение человека — не менее страшно, чем физическое. Петька вызывает жалость потому, что его «дни тянулись удивительно однообразно и похоже один на другой», потому, что над ним «и утром, и вечером, и весь божий день… висел один и тот же отрывистый крик: “Мальчик, воды”», потому, что он вынужден выполнять одну и ту же подсобную работу, которая никак не связана с освоением парикмахерского искусства. Петька вызывает жалость не потому, что его замучили тяжёлой физической работой, и не потому, что у него нет возможности выспаться. Напротив: «Петька спал много», но ему всё время хотелось спать от смутного ощущения беспросветности и однообразия жизни. Достаточно вспомнить, на что каждый раз натыкается его взгляд в парикмахерской: на одни и те же зеркала, одно из которых было с трещиной, а другое кривое и потешное; на пошлую картинку на стене, засиженную мухами. Петька равнодушно ел даже сладости, принесённые ему матерью, — так велика была его апатия, так бессмысленно существование. У Петьки до его поездки на дачу не было никакого жизненного стимула, не было ни одного яркого и свежего впечатления. Единственной небольшой радостью Петьки в парикмахерской было общение со старшим мальчиком Николкой, которым Петька восхищался и на которого хотел быть похожим. Строчки, выделенные жирным шрифтом, обращают внимание на то, что Петька постоянно хотел попасть «в другое место, о котором он ничего не мог сказать, где оно и какое оно» и что он смутно надеялся, что дача «и есть то самое место, куда он так стремился».
Можно отметить, что автор с большим сочувствием рисует Петькин портрет. Достаточно прочитать строки: «Даже нетребовательные посетители с брезгливостью смотрели на этого худенького, веснушчатого мальчика… состарившегося карлика», чтобы убедиться, что сам автор не разделяет этого отношения к герою, сам автор испытывает не брезгливость, но острое чувство жалости к мальчику. Именно поэтому он использует уменьшительно-ласкательные формы слов: «худенький мальчик», «тоненькие морщинки». Такое же отношение автора к герою можно обнаружить в той части текста, где описываются путевые впечатления Петьки. Автор, с сочувствием наблюдая за поведением мальчика в поезде, пишет о том, как Петька с доверчивостью клал «плохо отмытую ручонку на плечи и колени незнакомых пассажиров»; автор отмечает, как быстро исчезли морщинки с Петькиного лица и т. д.
В начале рассказа Очумелов идет в распахнутой шинели, в финале он инстинктивно запахивается, потому что, во-первых, ему, должно быть, стало очень зябко в летнюю жару от пережитого потрясения, ведь его, поистине, бросало то в жар, то в холод; во-вторых, «праздник» новой шинели для него был частично испорчен, шинель его предстала несколько в невыгодном свете (напомнив ему, что вообще-то не такой уж он важный чин). Запахнутая шинель уменьшается в объеме — уменьшается и величие местного самодура. И тем не менее чинопочитание, власть торжествуют. Мир остался непоколебленным, шинель осталась шинелью! Запахиваясь в шинель, Очумелов становится еще официальнее, он еще более закрыт для всяких душевных движений, кроме, конечно, самой сердечной (и ведь действительно!) любви к начальству, к тем, кто выше его по чину.
Смысл первого блока вопросов в том, чтобы мы осознали, что нравственное, духовное унижение человека — не менее страшно, чем физическое. Петька вызывает жалость потому, что его «дни тянулись удивительно однообразно и похоже один на другой», потому, что над ним «и утром, и вечером, и весь божий день… висел один и тот же отрывистый крик: “Мальчик, воды”», потому, что он вынужден выполнять одну и ту же подсобную работу, которая никак не связана с освоением парикмахерского искусства. Петька вызывает жалость не потому, что его замучили тяжёлой физической работой, и не потому, что у него нет возможности выспаться. Напротив: «Петька спал много», но ему всё время хотелось спать от смутного ощущения беспросветности и однообразия жизни. Достаточно вспомнить, на что каждый раз натыкается его взгляд в парикмахерской: на одни и те же зеркала, одно из которых было с трещиной, а другое кривое и потешное; на пошлую картинку на стене, засиженную мухами. Петька равнодушно ел даже сладости, принесённые ему матерью, — так велика была его апатия, так бессмысленно существование. У Петьки до его поездки на дачу не было никакого жизненного стимула, не было ни одного яркого и свежего впечатления. Единственной небольшой радостью Петьки в парикмахерской было общение со старшим мальчиком Николкой, которым Петька восхищался и на которого хотел быть похожим. Строчки, выделенные жирным шрифтом, обращают внимание на то, что Петька постоянно хотел попасть «в другое место, о котором он ничего не мог сказать, где оно и какое оно» и что он смутно надеялся, что дача «и есть то самое место, куда он так стремился».
Можно отметить, что автор с большим сочувствием рисует Петькин портрет. Достаточно прочитать строки: «Даже нетребовательные посетители с брезгливостью смотрели на этого худенького, веснушчатого мальчика… состарившегося карлика», чтобы убедиться, что сам автор не разделяет этого отношения к герою, сам автор испытывает не брезгливость, но острое чувство жалости к мальчику. Именно поэтому он использует уменьшительно-ласкательные формы слов: «худенький мальчик», «тоненькие морщинки». Такое же отношение автора к герою можно обнаружить в той части текста, где описываются путевые впечатления Петьки. Автор, с сочувствием наблюдая за поведением мальчика в поезде, пишет о том, как Петька с доверчивостью клал «плохо отмытую ручонку на плечи и колени незнакомых пассажиров»; автор отмечает, как быстро исчезли морщинки с Петькиного лица и т. д.