Пьесу А. Н. Островского "Гроза" можно поставить в современной интерпретации, потому что каждая эпоха даёт свои ответы на извечные вопросы человеческого бытия. В качестве примера можно рассмотреть спектакль «Гроза» в театре «Современник» . Постановка Нины Чусовой превращает пьесу Островского в социальный фарс и эротическую драму женщин. Степень искаженности жизни на сцене гиперболизирует и без того грубый современный быт. Все «мужики» пьют, включая Кулигина, и дерутся остервенело по любому поводу. Никаких условий имущественного и нравственного подчинения, столь важных для конфликтов пьесы Островского, нет: Катерина (Ч. Хаматова) милуется с Кабанихой (Е. Яковлева) , Борис вступает в кулачный бой с Диким. Лишь Кулигин, пародирующий современного интеллигента, подобострастно пристает к Дикому, вымаливая по десятке рубли, чтобы пропить их тут же. Цитаты из Ломоносова и Державина служат ему прикрытием глупости и неуместным по ходу действия напоминанием о собственной учености. Тихон — жалкий в своем пьянстве и распутстве, жмется к Кабанихе, которая удовлетворяет свои женские страсти материнством. Она истерична и окружена стаей девок, которые исполняют ее капризы. Среди них и Катерина, припадающая к ногам «матушки» и целующая ее руки «в минуту жизни трудную» . Конфликт между ними развивается лишь из зависти: Кабаниха не может простить Катерине ни привязанности к ней Тихона, ни ее запретного счастья с Борисом, на которое она не решается, даже когда Дикой пристает к ней. Страдающая от женского одиночества Кабаниха в финале поднимается до того, что произносит с Катериной последний монолог, поделенный режиссером между двумя тоскующими по свободе и счастью героинями, и повторяет слова невестки: «Отчего люди не летают? » Катерина в искусном исполнении Ч. Хаматовой и внешне, и внутренне больше похожа на Кармен Мериме, чем на застенчивую и дерзкую героиню Островского. Она переполнена жаждой любви, может быть, потому, что у нее с Тихоном нет детей, о чем очень выразительно говорит Кабаниха. Это сексуальное томление делает Катерину готовой на нежность к любому человеку, мужчина он или женщина, готовой плавиться, как Снегурочка, в объятиях Бориса и остервенело орать на него и на Тихона. Любовь к Борису для такой Катерины никак не грех. Поэтому нет в пьесе грозы, барыни, покаяния, а введен фрагмент из «Снегурочки» , где звучит последнее благодарение гибнущей от жара любви дочери Мороза: «О мать Весна! Благодарю тебя за радость, благодарю тебя за светлый дар любви... » Но ни чистоты таяния, ни чистоты пушкинского мотива благодарения, оказывающегося катарсисом «Снегурочки» Островского, в Катерине, сыгранной Чулпан Хаматовой, нет, хотя в сценах любви к Борису она поднимается до поэтического самозабвения. Финал пьесы резок и груб. Вырваться из жизни, где нет ни Волги, ни звезд, ни глубоких чувств, ни религии, можно лишь взлезая в небо по лестнице самоубийства. Эту пьесу, сыгранную в «Современнике» , надо было бы назвать не «Гроза» , а «На дне» , столь гадок в ней мир, столь ничтожны люди, которые даже в счастье принадлежат инстинктам, а не чувствам. Прелестные голуби заперты в клетку, где сливаются в экстазе любви Борис и Катерина, но есть и другая клеть: стальные конструкции сковали сцену, и нет в этом мире ни природы, ни благородства сердца. Право режиссера на свободу трактовки неоспоримо. Н. Чусова, вероятно, хотела дать на материале «Грозы» Островского портрет современного общества. Однако «чернуха» не исчерпывает сложного содержания современного мира, и копиистика, грубый натурализм не являются смыслом искусства. Нагнетание негатива удушить и без того робкие ростки веры в жизнь, которая так свойственна русской культуре. Разумеется, замалчивание не лечит язв, но нужны горькие лекарства. «Современник» , как всегда, будит духовную энергию в зрителе, призывает к размышлениям.
В качестве примера можно рассмотреть спектакль «Гроза» в театре «Современник» .
Постановка Нины Чусовой превращает пьесу Островского в социальный фарс и эротическую драму женщин.
Степень искаженности жизни на сцене гиперболизирует и без того грубый современный быт. Все «мужики» пьют, включая Кулигина, и дерутся остервенело по любому поводу. Никаких условий имущественного и нравственного подчинения, столь важных для конфликтов пьесы Островского, нет: Катерина (Ч. Хаматова) милуется с Кабанихой (Е. Яковлева) , Борис вступает в кулачный бой с Диким. Лишь Кулигин, пародирующий современного интеллигента, подобострастно пристает к Дикому, вымаливая по десятке рубли, чтобы пропить их тут же. Цитаты из Ломоносова и Державина служат ему прикрытием глупости и неуместным по ходу действия напоминанием о собственной учености. Тихон — жалкий в своем пьянстве и распутстве, жмется к Кабанихе, которая удовлетворяет свои женские страсти материнством. Она истерична и окружена стаей девок, которые исполняют ее капризы. Среди них и Катерина, припадающая к ногам «матушки» и целующая ее руки «в минуту жизни трудную» . Конфликт между ними развивается лишь из зависти: Кабаниха не может простить Катерине ни привязанности к ней Тихона, ни ее запретного счастья с Борисом, на которое она не решается, даже когда Дикой пристает к ней. Страдающая от женского одиночества Кабаниха в финале поднимается до того, что произносит с Катериной последний монолог, поделенный режиссером между двумя тоскующими по свободе и счастью героинями, и повторяет слова невестки: «Отчего люди не летают? »
Катерина в искусном исполнении Ч. Хаматовой и внешне, и внутренне больше похожа на Кармен Мериме, чем на застенчивую и дерзкую героиню Островского. Она переполнена жаждой любви, может быть, потому, что у нее с Тихоном нет детей, о чем очень выразительно говорит Кабаниха. Это сексуальное томление делает Катерину готовой на нежность к любому человеку, мужчина он или женщина, готовой плавиться, как Снегурочка, в объятиях Бориса и остервенело орать на него и на Тихона. Любовь к Борису для такой Катерины никак не грех. Поэтому нет в пьесе грозы, барыни, покаяния, а введен фрагмент из «Снегурочки» , где звучит последнее благодарение гибнущей от жара любви дочери Мороза: «О мать Весна! Благодарю тебя за радость, благодарю тебя за светлый дар любви... » Но ни чистоты таяния, ни чистоты пушкинского мотива благодарения, оказывающегося катарсисом «Снегурочки» Островского, в Катерине, сыгранной Чулпан Хаматовой, нет, хотя в сценах любви к Борису она поднимается до поэтического самозабвения.
Финал пьесы резок и груб. Вырваться из жизни, где нет ни Волги, ни звезд, ни глубоких чувств, ни религии, можно лишь взлезая в небо по лестнице самоубийства. Эту пьесу, сыгранную в «Современнике» , надо было бы назвать не «Гроза» , а «На дне» , столь гадок в ней мир, столь ничтожны люди, которые даже в счастье принадлежат инстинктам, а не чувствам. Прелестные голуби заперты в клетку, где сливаются в экстазе любви Борис и Катерина, но есть и другая клеть: стальные конструкции сковали сцену, и нет в этом мире ни природы, ни благородства сердца.
Право режиссера на свободу трактовки неоспоримо. Н. Чусова, вероятно, хотела дать на материале «Грозы» Островского портрет современного общества. Однако «чернуха» не исчерпывает сложного содержания современного мира, и копиистика, грубый натурализм не являются смыслом искусства. Нагнетание негатива удушить и без того робкие ростки веры в жизнь, которая так свойственна русской культуре. Разумеется, замалчивание не лечит язв, но нужны горькие лекарства.
«Современник» , как всегда, будит духовную энергию в зрителе, призывает к размышлениям.