Да, говорить и слышать я не могу, от рождения глухонемой, но думать, слушать, соображать и чувствовать очень хорошо умею. Эх, и за какие грехи перевели меня в услужение к старой барыне в город из деревни? Видно, потому, что я ото всех наших обликом отличался: двенадцати вершков роста, сложен богатырем, самый лучший тягловой, работаю за четверых, да еще и говорить не умею. Вот, без дела теперь сохну здесь в усадьбе старой и скупой барыни, доживающей свой век в одиночестве, только дворня у нее в окружении, потому что она вдова, а сыновья ее служат в Петербурге, дочери вышли замуж… Привезли меня в Москву, как бесправную скотину, как быка, которого только что взяли с нивы, где сочная трава росла ему по брюхо, — взяли, поставили на вагон железной дороги — и вот, обдавая его тучное тело то дымом с искрами, то волнистым паром, мчат его теперь, мчат со стуком и визгом, а куда мчат — бог весть! Купили мне сапоги, сшили кафтан на лето, на зиму тулуп, дали в руки метлу и лопату и определили дворником. Долго я привыкал, никак не мог понять, зачем я здесь, даже часто останавливался посреди двора и глядел, разинув рот, на всех проходящих, как бы желая добиться от них решения загадочного своего положения, то вдруг уходил куда-нибудь в уголок и, далеко швырнув метлу и лопату, бросался на землю лицом и целые часы лежал на груди неподвижно, как пойманный зверь.
То ли дело раньше: я был на воле как дерево, как дуб, исполинский, молчаливый и могучий. Бывало, выйдешь из своей родной маленькой избушки с братьями в поле, и дело спорится, и пашешь, налегая огромными ладонями на соху. Братья смеялись, потому что им казалось, что я один, без лошаденки, взрезывал упругую грудь земли, либо о Петров день так сокрушительно действовал косой, что хоть бы молодой березовый лесок смахивать с корней долой, либо проворно и безостановочно молотил трехаршинным цепом, и как рычаг опускались и поднимались продолговатые и твердые мышцы моих плеч. А мое постоянное безмолвие придавало торжественную важность работе. Хороший я мужик, а коли язык бы ворочался, глядишь, и жена бы была у меня. А теперь двор мету да стерегу. Смешная работа! Ну что это против работы на земле?! Двор содержать в чистоте, два раза в день привезти бочку с водой, натаскать и наколоть дров для кухни и дома, да чужих не пускать и по ночам караулить. Недавно двух воров поймал, да так лбами их свел, что они, что на глаза мне попались! Все в округе обходят теперь двор стороной с недоброй мыслью. Я порядок люблю! Вон, гуси, какие важные ходят, все порядком у них, а кто сунется к ним – мало не покажется – защиплют до смерти! И я теперь как гусак по двору хожу порядки навожу! Я усердно исполняю свою обязанность: на дворе у меня никогда ни щепок не валяется, ни сору; застрянет ли в грязную пору где-нибудь с бочкой отданная под мое начальство разбитая кляча-водовозка, я только двину плечом — и не только телегу, самое лошадь спихну с места; дрова ли я примусь колоть, топор так и звенит у меня, как стекло, и летят во все стороны осколки и поленья. С дворней я сошелся, но кажусь из-за молчания своего им угрюмым, поэтому мы коротки со всеми, я их за своих считаю. И каморку под кухней мне дали, сделал я там все сам, как захотел, соорудил в ней кровать из дубовых досок на четырех чурбанах, — истинно богатырскую кровать; под кроватью - дюжий сундук; в уголке столик такого же крепкого свойства, а возле столика — стул на трех ножках, да такой прочный и приземистый, что я сам иногда уроню его и дивлюсь прочности его. Каморка моя запирается на замок, ключ всегда ношу с собой. Я не люблю, чтобы ко мне ходили.
Сократи сам. Капитанская дочка” — исторический роман, написанный в форме мемуаров. В этом романе автор нарисовал картину стихийного крестьянского бунта. Почему Пушкин обращается к истории. Пугачевского восстания? Дело в том, что эта тема долгое время считалась запретной, неудобной, и историки практически не занимались ею, а если и занимались, то освещали однобоко. Пушкин проявил огромный интерес к теме крестьянского восстания под предводительством Емельяна Пугачева, но вначале он столкнулся практически с полным отсутствием материалов. Тогда он сам едет в Оренбургскую область, расспрашивает еще оставшихся в живых очевидцев и участников, долгое время проводит в архивах. Фактически Пушкин стал первым историком, объективно отразившим события этой суровой эпохи. Ведь исторический трактат “История Пугачевского бунта” воспринимался современниками Пушкина как научный труд. Если “История Пугачевского бунта” — историческое сочинение, то “Капитанская дочка” написана совсем в другом жанре. Это исторический роман. Главный принцип, который использует Пушкин в своем произведении, — это принцип историзма, так как основной сюжетной линией стало развитие реальных исторических событий. Вымышленные герои, их судьбы тесно переплетаются с историческими лицами. В каждом эпизоде “Капитанской дочки” можно провести параллель между судьбами отдельных личностей и судьбой народа в целом/ Форма мемуаров, выбранная автором, говорит о его исторической зоркости. В XVIII веке действительно можно было подобным образом описать “пугачевщину” в воспоминаниях, для внуков. Не случаен выбор автором Петра Гринева в качестве мемуариста. Пушкину был нужен свидетель, непосредственно участвовавший в событиях, который был бы лично знаком с Пугачевым и его окружением. Пушкин намеренно выбрал для этого дворянина. Как дворянин по своему социальному происхождению и офицер, призванный присягой усмирять бунт, он верен долгу. И мы видим, что Петр Гринев действительно не уронил своей офицерской чести. Он добр, благороден. На предложение Пугачева служить ему верой и правдой Гринев отвечает с твердостью отказом, так как присягал государыне-императрице. Но он и отвергает восстание “как бессмысленный и беспощадный бунт”, кровопролитие. Петр Гринев последовательно повествует нам не только о кровавых и жестоких расправах, подобных расправе в Белогорской крепости, но и о справедливых поступках Пугачева, о его широкой душе, мужицкой смекалке, своеобразном благородстве. Три раза испытывал судьбу Петр Гринев, и три раза щадил и миловал его Пугачев. “Мысль о нем неразлучна была во мне с мыслию о пощаде, — говорит Гринев, — данной мне им в. одну из ужасных минут его жизни, и об избавлении моей невесты... ” Образ Гринева дан в динамике: Гринев-юноша, недоросль, и Гринев-старик. Между ними существует некоторое различие в убеждениях. Старик не только описывает, но и оценивает юношу. Иронично рассказывает Гринев о своем детстве; при описании эпизода бегства из осажденного Оренбурга возникает интонация, оправдывающая безрассудный поступок героя. Выбранная форма повествования позволяет герою посмотреть на себя со стороны. Это была удивительная художественная находка. Значительное место в повести занимает и Емельян Пугачев. Его характер раскрывается постепенно в ходе событий. Первая встреча происходит в главе “Вожатый”, в следующий раз это уже предводитель мятежников. Далее он предстает великодушным, справедливым человеком. Особенно ярко это проявляется в сцене освобождения Маши. Пугачев наказывает Швабрина и отпускает Гринева с невестой, приговаривая: “Казнить, так казнить, жаловать, так жаловать”. В заключение хотелось бы остановиться еще на одном незримом герое этой чудесной повести, на образе самого автора, который своим тайным присутствием все время наблюдает за событиями и поступками героев. Выбрав Гринева рассказчиком, Пушкин не прячется за него. Позиция писателя очень четкая. Во-первых, очевидно, что Гринев выражает мысли автора о восстании. И т. д
Да, говорить и слышать я не могу, от рождения глухонемой, но думать, слушать, соображать и чувствовать очень хорошо умею. Эх, и за какие грехи перевели меня в услужение к старой барыне в город из деревни? Видно, потому, что я ото всех наших обликом отличался: двенадцати вершков роста, сложен богатырем, самый лучший тягловой, работаю за четверых, да еще и говорить не умею. Вот, без дела теперь сохну здесь в усадьбе старой и скупой барыни, доживающей свой век в одиночестве, только дворня у нее в окружении, потому что она вдова, а сыновья ее служат в Петербурге, дочери вышли замуж… Привезли меня в Москву, как бесправную скотину, как быка, которого только что взяли с нивы, где сочная трава росла ему по брюхо, — взяли, поставили на вагон железной дороги — и вот, обдавая его тучное тело то дымом с искрами, то волнистым паром, мчат его теперь, мчат со стуком и визгом, а куда мчат — бог весть! Купили мне сапоги, сшили кафтан на лето, на зиму тулуп, дали в руки метлу и лопату и определили дворником. Долго я привыкал, никак не мог понять, зачем я здесь, даже часто останавливался посреди двора и глядел, разинув рот, на всех проходящих, как бы желая добиться от них решения загадочного своего положения, то вдруг уходил куда-нибудь в уголок и, далеко швырнув метлу и лопату, бросался на землю лицом и целые часы лежал на груди неподвижно, как пойманный зверь.
То ли дело раньше: я был на воле как дерево, как дуб, исполинский, молчаливый и могучий. Бывало, выйдешь из своей родной маленькой избушки с братьями в поле, и дело спорится, и пашешь, налегая огромными ладонями на соху. Братья смеялись, потому что им казалось, что я один, без лошаденки, взрезывал упругую грудь земли, либо о Петров день так сокрушительно действовал косой, что хоть бы молодой березовый лесок смахивать с корней долой, либо проворно и безостановочно молотил трехаршинным цепом, и как рычаг опускались и поднимались продолговатые и твердые мышцы моих плеч. А мое постоянное безмолвие придавало торжественную важность работе. Хороший я мужик, а коли язык бы ворочался, глядишь, и жена бы была у меня. А теперь двор мету да стерегу. Смешная работа! Ну что это против работы на земле?! Двор содержать в чистоте, два раза в день привезти бочку с водой, натаскать и наколоть дров для кухни и дома, да чужих не пускать и по ночам караулить. Недавно двух воров поймал, да так лбами их свел, что они, что на глаза мне попались! Все в округе обходят теперь двор стороной с недоброй мыслью. Я порядок люблю! Вон, гуси, какие важные ходят, все порядком у них, а кто сунется к ним – мало не покажется – защиплют до смерти! И я теперь как гусак по двору хожу порядки навожу! Я усердно исполняю свою обязанность: на дворе у меня никогда ни щепок не валяется, ни сору; застрянет ли в грязную пору где-нибудь с бочкой отданная под мое начальство разбитая кляча-водовозка, я только двину плечом — и не только телегу, самое лошадь спихну с места; дрова ли я примусь колоть, топор так и звенит у меня, как стекло, и летят во все стороны осколки и поленья. С дворней я сошелся, но кажусь из-за молчания своего им угрюмым, поэтому мы коротки со всеми, я их за своих считаю. И каморку под кухней мне дали, сделал я там все сам, как захотел, соорудил в ней кровать из дубовых досок на четырех чурбанах, — истинно богатырскую кровать; под кроватью - дюжий сундук; в уголке столик такого же крепкого свойства, а возле столика — стул на трех ножках, да такой прочный и приземистый, что я сам иногда уроню его и дивлюсь прочности его. Каморка моя запирается на замок, ключ всегда ношу с собой. Я не люблю, чтобы ко мне ходили.
Капитанская дочка” — исторический роман, написанный в форме мемуаров. В этом романе автор нарисовал картину стихийного крестьянского бунта. Почему Пушкин обращается к истории. Пугачевского восстания? Дело в том, что эта тема долгое время считалась запретной, неудобной, и историки практически не занимались ею, а если и занимались, то освещали однобоко.
Пушкин проявил огромный интерес к теме крестьянского восстания под предводительством Емельяна Пугачева, но вначале он столкнулся практически с полным отсутствием материалов. Тогда он сам едет в Оренбургскую область, расспрашивает еще оставшихся в живых очевидцев и участников, долгое время проводит в архивах. Фактически Пушкин стал первым историком, объективно отразившим события этой суровой эпохи. Ведь исторический трактат “История Пугачевского бунта” воспринимался современниками Пушкина как научный труд.
Если “История Пугачевского бунта” — историческое сочинение, то “Капитанская дочка” написана совсем в другом жанре. Это исторический роман. Главный принцип, который использует Пушкин в своем произведении, — это принцип историзма, так как основной сюжетной линией стало развитие реальных исторических событий. Вымышленные герои, их судьбы тесно переплетаются с историческими лицами. В каждом эпизоде “Капитанской дочки” можно провести параллель между судьбами отдельных личностей и судьбой народа в целом/
Форма мемуаров, выбранная автором, говорит о его исторической зоркости. В XVIII веке действительно можно было подобным образом описать “пугачевщину” в воспоминаниях, для внуков. Не случаен выбор автором Петра Гринева в качестве мемуариста. Пушкину был нужен свидетель, непосредственно участвовавший в событиях, который был бы лично знаком с Пугачевым и его окружением.
Пушкин намеренно выбрал для этого дворянина. Как дворянин по своему социальному происхождению и офицер, призванный присягой усмирять бунт, он верен долгу. И мы видим, что Петр Гринев действительно не уронил своей офицерской чести. Он добр, благороден. На предложение Пугачева служить ему верой и правдой Гринев отвечает с твердостью отказом, так как присягал государыне-императрице. Но он и отвергает восстание “как бессмысленный и беспощадный бунт”, кровопролитие. Петр Гринев последовательно повествует нам не только о кровавых и жестоких расправах, подобных расправе в Белогорской крепости, но и о справедливых поступках Пугачева, о его широкой душе, мужицкой смекалке, своеобразном благородстве. Три раза испытывал судьбу Петр Гринев, и три раза щадил и миловал его Пугачев. “Мысль о нем неразлучна была во мне с мыслию о пощаде, — говорит Гринев, — данной мне им в. одну из ужасных минут его жизни, и об избавлении моей невесты... ”
Образ Гринева дан в динамике: Гринев-юноша, недоросль, и Гринев-старик. Между ними существует некоторое различие в убеждениях. Старик не только описывает, но и оценивает юношу. Иронично рассказывает Гринев о своем детстве; при описании эпизода бегства из осажденного Оренбурга возникает интонация, оправдывающая безрассудный поступок героя. Выбранная форма повествования позволяет герою посмотреть на себя со стороны. Это была удивительная художественная находка.
Значительное место в повести занимает и Емельян Пугачев. Его характер раскрывается постепенно в ходе событий. Первая встреча происходит в главе “Вожатый”, в следующий раз это уже предводитель мятежников. Далее он предстает великодушным, справедливым человеком. Особенно ярко это проявляется в сцене освобождения Маши. Пугачев наказывает Швабрина и отпускает Гринева с невестой, приговаривая: “Казнить, так казнить, жаловать, так жаловать”.
В заключение хотелось бы остановиться еще на одном незримом герое этой чудесной повести, на образе самого автора, который своим тайным присутствием все время наблюдает за событиями и поступками героев. Выбрав Гринева рассказчиком, Пушкин не прячется за него. Позиция писателя очень четкая. Во-первых, очевидно, что Гринев выражает мысли автора о восстании. И т. д