"Капитанская дочка" Прочитай 10 главу, ответь на вопросы: 1. Какое впечатление у тебя сложилось о военном совете? Дай оценку поведению Гринева на совете.

2. Чем закончился совет? Какую тактику избрал генерал?

3. Как жил осажденный Пугачевым Оренбург?

4. Какое письмо встревожило Гринева?

Бабушка послала меня на увал за земляникой вместе с соседскими ребятишками. Пообещала: если наберу полный туесок, она продаст мои ягоды вместе со своими и купит мне «пряник конём». Пряник в виде коня с гривой, хвостом и копытами, облитыми розовой глазурью, обеспечивал почёт и уважение мальчишек всей деревни и был их заветной мечтой.На увал я пошёл вместе с детьми нашего соседа Левонтия, который работал на лесозаготовках. Примерно раз в пятнадцать дней «Левонтий получал деньги, и тогда в соседнем доме, где были одни ребятишки и ничего больше, начинался пир горой», а жена Левонтия бегала по селу и отдавала долги. В такие дни я всеми пробирался к соседям. Бабушка не пускала. «Нечего этих пролетариев объедать», — говорила она. У Левонтия меня охотно принимали и жалели как сироту. Заработанные соседом деньги кончались быстро, и тётка Васёна снова бегала по селу, одалживала.Жило левонтьевское семейство бедно. Вокруг их избы не было никакого хозяйства, даже мылись они у соседей. Каждую весну они окружали дом жалким тыном, и каждую осень он шёл на растопку. На бабушкины попрёки Левонтий, бывший матрос, отвечал, что «любит слободу».С левонтьевскими «орлами» я и пошёл на увал, зарабатывать на коня с розовой гривой. Я уже набрал несколько стаканов земляники, когда левонтьевские ребята затеяли драку — старший заметил, что остальные собирают ягоды не в посуду, а в рот. В результате вся добыча была рассыпана и съедена, а ребята решили спуститься к Фокинской речке. Тут-то они и заметили, что у меня земляника осталась. Съесть её меня «на слабо» подбил левонтьевский Санька, после чего я вместе с остальными отправился на речку.О том, что посуда моя пуста, я вспомнил только к вечеру. Возвращаться домой с пустым туеском было стыдно и боязно, «бабушка моя, Катерина Петровна, не тётка Васёна, от неё враньём, слезами и разными отговорками не отделаешься». Санька меня и научил: натолкать в туес травы, а сверху рассыпать горсть ягод. Вот эту «обманку» я и принёс домой.Бабушка меня долго хвалила, а ягоды пересыпать не стала — решила прямо в туеске в город на продажу везти. На улице я рассказал всё Саньке, и он потребовал от меня калач — как плату за молчание. Одним калачом я не отделался, таскал, пока Санька не наелся. Ночью я не спал, мучился — и бабушку обманул, и калачи украл. Наконец, решил утром встать и во всём признаться.Проснувшись, я обнаружил, что проспал — бабушка уже уехала в город. Я жалел, что дедушкина заимка так далеко от села. У дедушки хорошо, тихо, и он бы меня в обиду не дал. От нечего делать я пошёл с Санькой на рыбалку. Через некоторое время я увидел большую лодку, выплывающую из-за мыса. В ней сидела бабушка и грозила мне кулаком.Домой я вернулся только к вечеру и сразу юркнул в кладовку, где была «налажена» временная «постель из половиков и старого седла». Свернувшись калачиком, я жалел себя и вспоминал о маме. Как и бабушка, она ездила в город торговать ягодой. Однажды перегруженная лодка перевернулась и мама утонула. «Ее затянуло под сплавную бону», где она зацепилась косой. Я вспомнил, как мучилась бабушка, пока река не отпустила маму.Проснувшись утром, я обнаружил, что с заимки вернулся дедушка. Он зашёл ко мне и велел попросить у бабушки прощения. Вдоволь посрамив и пообличав, бабушка усадила меня завтракать, а после всем рассказывала, «чего утворил её малой».А коня бабушка мне всё же привезла. С тех пор много лет нет в живых дедушки, нет и бабушки, да и моя жизнь клонится к закату, а я всё не могу забыть бабушкиного пряника — того дивного коня с розовой гривой».

Различные отзывы о повести А. С. Пушкина "Капитанская дочка" 

«Капитанская дочка» появилась 22 декабря 1836 года в четвертом номере пушкинского «Современника» . Один из первых отзывов, написанных после публикации повести, принадлежит В. Ф. Одоевскому и датируется приблизительно 26 декабря того же года. «Вы знаете все, что я об Вас думаю и к Вам чувствую, — пишет Одоевский Пушкину, — но вот критика не в художественном, но в читательском отношении: Пугачев слишком скоро после того как о нем в первый раз говорится, нападает на крепость; увеличение слухов не довольно растянуто — читатель не имеет времени побояться за жителей Белогорской крепости, когда она уже и взята» . По-видимому, Одоевского поразила лаконичность повествования, неожиданность и быстрота сюжетных поворотов, композиционная динамичность, не свойственные, как правило, историческим произведениям того времени. Одоевский высоко оценил образ Савельича, назвав его «самым трагическим лицом» . Пугачев, с его точки зрения, «чудесен; он нарисован мастерски. Швабрин набросан прекрасно, но только набросан; для зубов читателя трудно пережевать его переход из гвардии офицера в сообщники Пугачева. <...> Швабрин слишком умен и тонок, чтобы поверить в возможность успеха Пугачева, и недовольно страстен, чтобы из любви к Маше решиться на такое дело. Маша так долго в его власти, а он не пользуется этими минутами. Покаместь Швабрин для меня имеет много нравственно-чудесного; может быть, как прочту в третий раз, лучше пойму» (Пушкин, т. 16, с. 195—196). 
Сохранились сочувственные положительные характеристики «Капитанской дочки» , принадлежащие В. К. Кюхельбекеру, П. А. Катенину, П. А. Вяземскому, А. И. Тургеневу. 
К отзывам литературных соратников Пушкина примыкает и позднейший отклик писателя В. А. Соллогуба: «Есть произведение Пушкина, мало оцененное, мало замеченное, а в котором, однако, он выразил все свое знание, все свои художественные убеждения. Это история Пугачевского бунта. В руках Пушкина, с одной стороны, были сухие документы, тема готовая. С другой стороны, его воображению не могли не улыбаться картины удалой разбойничьей жизни, русского прежнего быта, волжского раздолья, степной природы. Тут поэту дидактическому и лирическому был неисчерпаемый источник для описаний, для порывов. Но Пушкин превозмог самого себя. Он не дозволил себе отступить от связи исторических событий, не проронил лишнего слова, — спокойно распределил в должной соразмерности все части своего рассказа, утвердил свой слог достоинством, спокойствием и лаконизмом истории и передал просто, но гармоническим языком исторический эпизод. В этом произведении нельзя не видеть, как художник мог управлять своим талантом, но нельзя же было и поэту удержать избыток своих личных ощущений, и они вылились в Капитанской дочке, они придали ей цвет, верность, прелесть, законченность, до которой Пушкин никогда еще не возвышался в цельности своих произведений. 
Капитанская дочка была, так сказать, наградой за Пугачевский бунт. Она служит доказательством, что в делах искусства всякое усилие таланта, всякое критическое самообуздывание приносит свое плодотворное последствие и дает дальнейшим попыткам новые силы, новую твердость» (Соллогуб В. А. Опыты критических оценок. Пушкин в его сочинениях. 15 апреля 1865 года. — «Беседы в Обществе любителей российской словесности при имп. Московском университете» , вып. I. М. , 1867, отдел 2, с. 4). 
Многие писатели пушкинского времени были в целом единодушны в признании литературных достоинств «Капитанской дочки» . К их числу принадлежал и Гоголь, писавший 25 января 1837 года из Парижа Н. Я. Прокоповичу: «Кстати о литературных новостях: они, однако ж, не тощи. Где выберется у нас полугодие, в течение которого явились бы разом две такие вещи, каковы «Полководец» и «Капитанская дочь» . Видана ли была где такая прелесть! Я рад, что «Капитанская дочь» произвела всеобщий эффект» (Гоголь, т. XI, с. 85).