Герой легенды - юноша Данко. Ради свободы своего племени идет на величайшую жертву, испытывая при этом счастье. О подвиге Данко напоминают потомкам красивые голубые искры.
От болотного смрада стали погибать люди племени, в котором жил Данко. Жутко и безысходно становилось вокруг. Измученные люди хотели уже идти на поклон к врагу, пожертвовав своей волей. И только один, молодой красавец по имени Данко, не захотел терять свою волю, и решился вывести соплеменников из темного леса. Его не смутили предстоящие трудности. Но когда во время пути стало очень сложно и страшно, соплеменники набросились на Данко с обвинениями: не надо было ему, молодому и неопытному, браться за такое трудное дело. Разъяренные, стояли они вокруг него, нельзя было от них ожидать пощады. Юноше не страшна была собственная смерть – соплеменники показались ему жалкими и бес а он любил людей. Данко разорвал руками себе грудь и вырвал из неё свое сердце. Оно пылало, как солнце, и весь лес замолчал, освещенный «этим факелом любви к людям»: «- Идем! – крикнул Данко и бросился вперед на свое место, высоко держа свое сердце и освещая им путь людям». Горящее сердце юноши людей от неминуемой гибели. Много воды утекло с тех пор, а подвиг смельчака Данко остался жить в народе. И всё потому, что он «любил подвиги. А когда человек любит подвиги, он всегда умеет их сделать и найдет где это можно. В жизни… всегда есть место подвигам». Главную задачу Горький видел в показе потенциальных возможностей Человека, в бескорыстной любви к окружающим, в пожертвовать собой, когда это необходимо. В своем рассказе «Старуха Изергиль» писатель выразил все это в форме легенд о Ларре и Данко.
Стихотворение «Двадцать первое. Ночь. Понедельник…», написанное в 1917 году, вошло в сборник «Белая стая». Оно является ярким образцом переосмысленного Ахматовой отношения к любви. В нем можно увидеть иронически интонации по отношению к этому чувству:
Сочинил же какой-то бездельник,
Что бывает любовь на земле.
Здесь ахматовская героиня предстает перед нами уже спокойной, иронично смирившейся с любовью, живущей в ее сердце, она лишь «как будто больна». Эта фраза подчеркивает отличие внутреннего состояния героини «Белой стаи» и «Вечера». Здесь мы уже не встретим порывисто сжатых рук «под темной вуалью», «ее», бегущую за «ним» до ворот, кричащую: «Уйдешь, я умру».
От болотного смрада стали погибать люди племени, в котором жил Данко. Жутко и безысходно становилось вокруг. Измученные люди хотели уже идти на поклон к врагу, пожертвовав своей волей. И только один, молодой красавец по имени Данко, не захотел терять свою волю, и решился вывести соплеменников из темного леса. Его не смутили предстоящие трудности.
Но когда во время пути стало очень сложно и страшно, соплеменники набросились на Данко с обвинениями: не надо было ему, молодому и неопытному, браться за такое трудное дело. Разъяренные, стояли они вокруг него, нельзя было от них ожидать пощады.
Юноше не страшна была собственная смерть – соплеменники показались ему жалкими и бес а он любил людей. Данко разорвал руками себе грудь и вырвал из неё свое сердце. Оно пылало, как солнце, и весь лес замолчал, освещенный «этим факелом любви к людям»:
«- Идем! – крикнул Данко и бросился вперед на свое место, высоко держа свое сердце и освещая им путь людям».
Горящее сердце юноши людей от неминуемой гибели. Много воды утекло с тех пор, а подвиг смельчака Данко остался жить в народе. И всё потому, что он «любил подвиги. А когда человек любит подвиги, он всегда умеет их сделать и найдет где это можно. В жизни… всегда есть место подвигам».
Главную задачу Горький видел в показе потенциальных возможностей Человека, в бескорыстной любви к окружающим, в пожертвовать собой, когда это необходимо. В своем рассказе «Старуха Изергиль» писатель выразил все это в форме легенд о Ларре и Данко.
Сочинил же какой-то бездельник,
Что бывает любовь на земле.
Здесь ахматовская героиня предстает перед нами уже спокойной, иронично смирившейся с любовью, живущей в ее сердце, она лишь «как будто больна». Эта фраза подчеркивает отличие внутреннего состояния героини «Белой стаи» и «Вечера». Здесь мы уже не встретим порывисто сжатых рук «под темной вуалью», «ее», бегущую за «ним» до ворот, кричащую: «Уйдешь, я умру».