ответ:Казалось, огромное море уснуло и теперь «крепко спит», отражая на своей зеркальной поверхности легкие перистые облака. На фоне яркого синего неба четко вырисовываются остроконечные горные вершины.
«На песке у громадного камня» лежит рассказчик, разморенный солнцем и тишиной. Неподалеку от него «старый крымский чабан» по имени Рагим занят приготовлением ухи. Мужчины находятся в том настроении, когда на душе светло и радостно, и «нет иных желаний, кроме желания думать».
Рагим, удобно расположившись на горячем песке, «вдумчиво смотрит в мутную даль». Он принимается размышлять о жизни, особо не беспокоясь о том, слушает его рассказчик или нет. Рагим не уверен, куда попадают те, кто при жизни не служил «богу и пророку». Возможно, они превратились в морскую пену и «серебряные пятна на воде»?
Мужчина просит Рагима рассказать ему сказку – ему очень нравится, как старик читает старинные сказания. В этот раз пастух предлагает рассказать ему песню об Уже и Соколе.
— Я Валек... Я тебя знаю: ты живешь в саду над прудом. У вас большие яблоки.
— Да, это правда, яблоки у нас хорошие... не хочешь ли?
Вынув из кармана два яблока, назначавшиеся для расплаты с моею постыдно бежавшей армией, я подал одно из них Валеку, другое протянул девочке. Но она скрыла свое лицо, прижавшись к Валеку.
— Боится, — сказал тот и сам передал яблоко девочке.
— Зачем ты влез сюда? Разве я когда-нибудь лазал в ваш сад? — спросил он затем.
— Что ж, приходи! Я буду рад, — ответил я радушно. ответ этот озадачил Валека; он призадумался.
— Я тебе не компания, — сказал он грустно.
— Отчего же? — спросил я, огорченный грустным тоном, каким были сказаны эти слова.
— Твой отец — пан судья.
— Ну так что же? — изумился я чистосердечно. — Ведь ты будешь играть со мной, а не с отцом.
Валек покачал головой.
— Тыбурций не пустит, — сказал он, и, как будто это имя напомнило ему что-то, он вдруг спохватился: — Послушай... Ты, кажется, славный хлопец, но все-таки тебе лучше уйти. Если Тыбурций тебя застанет, будет плохо.
Я согласился, что мне, действительно, пора уходить. Последние лучи солнца уходили уже сквозь окна часовни, а до города было не близко.
— Как же мне отсюда выйти?
— Я тебе укажу дорогу. Мы выйдем вместе.
— А она? — ткнул я пальцем в нашу маленькую даму.
— Маруся? Она тоже пойдет с нами.
— Как, в окно?
Валек задумался.
— Нет, вот что: я тебе взобраться на окно, а мы выйдем другим ходом.
ответ:Казалось, огромное море уснуло и теперь «крепко спит», отражая на своей зеркальной поверхности легкие перистые облака. На фоне яркого синего неба четко вырисовываются остроконечные горные вершины.
«На песке у громадного камня» лежит рассказчик, разморенный солнцем и тишиной. Неподалеку от него «старый крымский чабан» по имени Рагим занят приготовлением ухи. Мужчины находятся в том настроении, когда на душе светло и радостно, и «нет иных желаний, кроме желания думать».
Рагим, удобно расположившись на горячем песке, «вдумчиво смотрит в мутную даль». Он принимается размышлять о жизни, особо не беспокоясь о том, слушает его рассказчик или нет. Рагим не уверен, куда попадают те, кто при жизни не служил «богу и пророку». Возможно, они превратились в морскую пену и «серебряные пятна на воде»?
Мужчина просит Рагима рассказать ему сказку – ему очень нравится, как старик читает старинные сказания. В этот раз пастух предлагает рассказать ему песню об Уже и Соколе.
Объяснение:
Объяснение:
Как твое имя? — спросил мальчик, гладя рукой белокурую головку девочки.
— Вася. А ты кто такой?
— Я Валек... Я тебя знаю: ты живешь в саду над прудом. У вас большие яблоки.
— Да, это правда, яблоки у нас хорошие... не хочешь ли?
Вынув из кармана два яблока, назначавшиеся для расплаты с моею постыдно бежавшей армией, я подал одно из них Валеку, другое протянул девочке. Но она скрыла свое лицо, прижавшись к Валеку.
— Боится, — сказал тот и сам передал яблоко девочке.
— Зачем ты влез сюда? Разве я когда-нибудь лазал в ваш сад? — спросил он затем.
— Что ж, приходи! Я буду рад, — ответил я радушно. ответ этот озадачил Валека; он призадумался.
— Я тебе не компания, — сказал он грустно.
— Отчего же? — спросил я, огорченный грустным тоном, каким были сказаны эти слова.
— Твой отец — пан судья.
— Ну так что же? — изумился я чистосердечно. — Ведь ты будешь играть со мной, а не с отцом.
Валек покачал головой.
— Тыбурций не пустит, — сказал он, и, как будто это имя напомнило ему что-то, он вдруг спохватился: — Послушай... Ты, кажется, славный хлопец, но все-таки тебе лучше уйти. Если Тыбурций тебя застанет, будет плохо.
Я согласился, что мне, действительно, пора уходить. Последние лучи солнца уходили уже сквозь окна часовни, а до города было не близко.
— Как же мне отсюда выйти?
— Я тебе укажу дорогу. Мы выйдем вместе.
— А она? — ткнул я пальцем в нашу маленькую даму.
— Маруся? Она тоже пойдет с нами.
— Как, в окно?
Валек задумался.
— Нет, вот что: я тебе взобраться на окно, а мы выйдем другим ходом.