ответ:Один раз ночью барсук охотился. Посветлел край неба. До солнца к своей норе спешит барсук. Людям не показываясь, прячась от собак, держится, где трава глубже, где земля темнее. Бррк, бррк… — вдруг услышал он непонятный шум. «Что такое?». Сон из барсука выскочил. Шерсть к голове поднялась. А сердце чуть ребра не сломило стуком. «Я такого шума никогда не слыхивал: бррк, брррк… Скорей пойду, таких, как я, когтистых зверей позову, зайсану-медведю скажу. Я один умирать не согласен». Пошел барсук всех на Алтае живущих когтистых зверей звать: — Ой, у меня в норе страшный гость сидит! Кто осмелится со мной пойти? Собрались звери. Ушами к земле приникли. В самом деле — от шума земля дрожит. Бррк, бррк… У всех зверей шерсть вверх поднялась. — Ну, барсук, — сказал медведь, — это твой дом, ты первый туда и лезь. Барсук оглянулся; большие когтистые звери ему приказывают: — Иди, иди! Чего стал? А сами от страха хвосты поджали. Побоялся барсук главным ходом к себе домой войти. Стал сзади подкапываться. Тяжело скрести каменную землю! Когти стерлись. Обидно родную нору ломать, Наконец проник бурсук в свою высокую спальню. К мягкому моху пробрался. Видит — белеет там что-то. Бррк, бррк… Это, сложив передние лапы поперек груди, громко храпит белый заяц. Звери со смеху на ногах не устояли. Покатились по земле. — — Заяц! Вот так заяц! Барсук зайца испугался! — Стыд свой куда теперь спрячешь? «В самом деле, — думает барсук, — зачем я стал на весь Алтай кричать?» Рассердился да как пихнет зайца: — Пошел вон! Кто тебе позволил здесь храпеть? Проснулся заяц: кругом волки, лисы, рысь, росомахи, дикая кошка, сам зайсан-медведь здесь. У зайца глаза круглыми стали. Сам дрожит, словно тальник над бурной рекой. Вымолвить слова не может. «Ну, будь что будет!» Приник бедняга к земле — и прыг барсуку в лоб! А со лба, как с холма, опять скок — ив кусты. От белого заячьего живота побелел лоб у барсука. От задних заячьих лап белый след по щекам барсука. Смех зверей еще звонче стал. «Чего они радуются?» — не может барсук понять. — Ой, барсук, лоб и щеки пощупай! Какой ты красивый стал! Барсук погладил морду — белый пушистый воре пристал к когтям. Увидав это, барсук пошел жаловаться медведю. — Кланяюсь вам до земли, дедушка медведь-зайсан! Сам дома не был, гостей не звал. Храп услыхав, испугался. Скольких зверей я из-за этого храпа обеспокоил! Сам свой дом из-за него сломал. Теперь видите: голова и челюсти побелели. А виноватый без оглядки убежал. Это дело рассудите. Взглянул медведь на барсука. Отошел подальше — еще раз посмотрел да как рявкнет: — Ты еще жалуешься? Твоя рожа раньше, как земля, черная была, а теперь твоей белизне даже люди позавидуют. Обидно, что не я на том месте стоял, что не мое лицо заяц выбелил. Вот это жаль! Вот это в самом деле очень жаль! И, горько вздыхая, побрел медведь в свой теплый, сухой аил. А барсук так и остался жить с белой полосой на лбу и на щеках. Говорят, что он привык к этим отметинам и даже очень часто хвастает: — Вот как заяц для меня постарался! Мы теперь с ним на веки вечные друзьями стали.
ответ:Один раз ночью барсук охотился. Посветлел край неба. До солнца к своей норе спешит барсук. Людям не показываясь, прячась от собак, держится, где трава глубже, где земля темнее. Бррк, бррк… — вдруг услышал он непонятный шум. «Что такое?». Сон из барсука выскочил. Шерсть к голове поднялась. А сердце чуть ребра не сломило стуком. «Я такого шума никогда не слыхивал: бррк, брррк… Скорей пойду, таких, как я, когтистых зверей позову, зайсану-медведю скажу. Я один умирать не согласен». Пошел барсук всех на Алтае живущих когтистых зверей звать: — Ой, у меня в норе страшный гость сидит! Кто осмелится со мной пойти? Собрались звери. Ушами к земле приникли. В самом деле — от шума земля дрожит. Бррк, бррк… У всех зверей шерсть вверх поднялась. — Ну, барсук, — сказал медведь, — это твой дом, ты первый туда и лезь. Барсук оглянулся; большие когтистые звери ему приказывают: — Иди, иди! Чего стал? А сами от страха хвосты поджали. Побоялся барсук главным ходом к себе домой войти. Стал сзади подкапываться. Тяжело скрести каменную землю! Когти стерлись. Обидно родную нору ломать, Наконец проник бурсук в свою высокую спальню. К мягкому моху пробрался. Видит — белеет там что-то. Бррк, бррк… Это, сложив передние лапы поперек груди, громко храпит белый заяц. Звери со смеху на ногах не устояли. Покатились по земле. — — Заяц! Вот так заяц! Барсук зайца испугался! — Стыд свой куда теперь спрячешь? «В самом деле, — думает барсук, — зачем я стал на весь Алтай кричать?» Рассердился да как пихнет зайца: — Пошел вон! Кто тебе позволил здесь храпеть? Проснулся заяц: кругом волки, лисы, рысь, росомахи, дикая кошка, сам зайсан-медведь здесь. У зайца глаза круглыми стали. Сам дрожит, словно тальник над бурной рекой. Вымолвить слова не может. «Ну, будь что будет!» Приник бедняга к земле — и прыг барсуку в лоб! А со лба, как с холма, опять скок — ив кусты. От белого заячьего живота побелел лоб у барсука. От задних заячьих лап белый след по щекам барсука. Смех зверей еще звонче стал. «Чего они радуются?» — не может барсук понять. — Ой, барсук, лоб и щеки пощупай! Какой ты красивый стал! Барсук погладил морду — белый пушистый воре пристал к когтям. Увидав это, барсук пошел жаловаться медведю. — Кланяюсь вам до земли, дедушка медведь-зайсан! Сам дома не был, гостей не звал. Храп услыхав, испугался. Скольких зверей я из-за этого храпа обеспокоил! Сам свой дом из-за него сломал. Теперь видите: голова и челюсти побелели. А виноватый без оглядки убежал. Это дело рассудите. Взглянул медведь на барсука. Отошел подальше — еще раз посмотрел да как рявкнет: — Ты еще жалуешься? Твоя рожа раньше, как земля, черная была, а теперь твоей белизне даже люди позавидуют. Обидно, что не я на том месте стоял, что не мое лицо заяц выбелил. Вот это жаль! Вот это в самом деле очень жаль! И, горько вздыхая, побрел медведь в свой теплый, сухой аил. А барсук так и остался жить с белой полосой на лбу и на щеках. Говорят, что он привык к этим отметинам и даже очень часто хвастает: — Вот как заяц для меня постарался! Мы теперь с ним на веки вечные друзьями стали.
Объяснение: