Лами, не
Тёплый хлеб
Когда кавалеристы проходили через деревню Бережки,
немецкий снаряд разорвался на околице и ранил в ногу
вороного коня 1. Командир оставил раненого коня в де-
ревне, а отряд ушёл дальше, пыля и позванивая уди-
ушёл, закатился за рощи, за холмы, где ветер
качал спелую рожь.
Коня взял к себе мельник Панкрат. Мельница давно
работала, но мучная пыль навеки въелась в Панкра-
та. Она лежала серой коркой на его ватнике и карту-
зе. Из-под картуза посматривали на всех быстрые гла-
за мельника. Панкрат был скорый на работу, сердитый
старик, и ребята считали его колдуном.
Панкрат вылечил коня. Конь остался при мельни-
це и терпеливо возил глину, навоз и жерди
Панкрату чинить плотину.
Панкрату трудно было прокормить коня, и конь на-
чал ходить по дворам «побираться». Постоит, пофыр-
кает, постучит мордой о калитку, и, глядишь, ему
вынесут свекольной ботвы, или чёрствого хлеба, или,
случалось даже, сладкую морковку. По деревне говори-
ли, что конь ничей, а вернее общественный, и каж-
дый считал своей обязанностью его покормить. К тому
раненый, пострадал от врага.
Жил в Бережках со своей бабкой мальчик Филька,
по прозвищу «Ну Тебя». Филька был молчаливый, не-
доверчивый, и любимым его выражением было: «Да
ну тебя!» Предлагал ли ему соседский мальчишка по-
ходить на ходулях или поискать позеленевшие патро-
ны, Филька отвечал сердитым басом: «Да ну тебя! Ищи
сам!» Когда бабка выговаривала ему за неласковость,
Филька отворачивался и бормотал: «Да ну тебя! На-
доела!»
Зима в этот год стояла тёплая. В воздухе висел дым.
Снег выпадал и тотчас таял. Мокрые вороны садились
же конь
Степь чем дальше, тем становилась прекраснее. Тогда весь юг, все то пространство.. . до самого Черного моря было зеленою, девственною пустынею.. . Ничего в природе не могло быть лучше; вся поверхность земли представлялась зелено-золотым океаном, по которому брызнули миллионы разных цветов.. . занесенный бог знает откуда колос пшеницы наливался в гуще.. . Воздух был наполнен тысячью разных птичьих свистов. В небе неподвижно стояли ястребы, распластав свои крылья и неподвижно устремив глаза свои в траву. Крик двигавшейся в стороне тучи диких гусей отдавался бог весть в каком дальнем озере. Из травы подымалась мерными взмахами чайка и роскошно купалась в синих волнах воздуха. Вот она пропала в вышине, только мелькнет одною черною точкою; вот она перевернулась крылами и блеснула перед солнцем. Черт вас возьми, степи, как вы хороши!. .
Сначала Гоголь определяет степь как пространство земли. А затем прибегает к метафорам: степь – зелено-золотой океан, синие волны воздуха, брызнули по океану.. .
Необозримость степи подчеркнута фразой: брызнули миллионы разных цветов.
Степь у Гоголя особенная: она живет, дышит, шумит.
В тексте много глаголов, они передают движение и нарисовать «живую» степь: ястребы стояли, крик гусей отдавался, чайка подымалась и купалась.
Прямой порядок слов перемежается инверсией: брызнули миллионы разных цветов, стояли ястребы, подымалась чайка.
Автор использует гиперболу: вся поверхность земли представлялась океаном, миллионы цветов, тысячи птиц, туча гусей; среди многообразия цветов – один колос; среди тысячи птиц – одна чайка. Все до мелочей стремится видеть писатель.
В тексте встретился повтор: неподвижно стояли.. . неподвижно устремив; сравнение: чайка мелькнула черною тучкою.
Картина степи озвучена тысячью птичьих свистов, криком диких гусей.
Атмосферу шуршания в степной траве и движения в степном небе создают также глухие и шипящие звуки: [с] , [ч] , [ф] , [ш] .
Вся степь у Гоголя какая-то сказочная, и он восторгается этой сказкой: Черт вас возьми, степи, как вы хороши!. .
Степь у него не сама по себе, а символ Родины. А она прекрасна. И Гоголь создает великолепную, дорогую и милую сердцу каждого человека картину.
2.Описание степи у И. Тургенева («Лес и степь» )
Далее, далее!. . Пошли степные места. Глянешь с горы – какой вид! Круглые, низкие холмы, распаханные и засеянные доверху, разбегаются широкими волнами; заросшие кустами овраги вьются между ними; продолговатыми островами разбросаны небольшие рощи; от деревни до деревни бегут узкие дорожки.. . Но далее, далее едете вы. Холмы все мельче и мельче, дерева почти не видать. Вот она наконец – безграничная, необозримая степь!. .
Книга И. Тургенева «Записки охотника» завершается картинами природы. Данная в разное время года (весна, лето, осень) , она символизирует вечное обновление жизни.
В этом отрывке ощущаешь себя спутником писателя: едете вы, глянешь с горы. Удивляет, что у Тургенева есть такая же метафора, что и у Гоголя, – сравнение холмов с разбегающимися волнами. Видимо, эта необозримость, необъятность степи рождала и будет рождать еще не раз ассоциации с морской стихией.
В остальном степной пейзаж кажется у Тургенева более реалистичным и конкретным: холмы, овраги, небольшие рощи, узкие дорожки. Эта реалистичность, может быть, достигается тем, что читатель вместе с писателем осязаемо видит и чувствует степь. Именно поэтому в тексте почти отсутствуют тропы. Ведь Тургенев – это мы. И нам порою только кажется, что холмы разбегаются, овраги вьются, рощи разбросаны, дорожки бегут (олицетворения) .
Как и у Гоголя, тургеневская степь полна движения. В тексте особый синтаксис: длинные бессоюзные предложения. Такие же длинные, монотонные, как сама дорога в степи. Отсюда и повторы: далее, далее.. . и вновь в степь далее и далее.
У Тургенева при взгляде на степь – тоже восторг: какой вид! ; безграничная, необозримая степь!