На святках” - трогательный рождественский рассказ русского писателя Антона Павловича Чехова. Это рассказ о рождественском чуде, о любящих родителях и о “единственной любимой дочери”. Композиция рассказа разделена на две части: в первой действие происходит в деревне, во второй – в Петербурге. Денно и нощно переживала старуха Василиса о том, как в Петербурге живет ее единственная дочь Ефимья, которая еще четыре года назад уехала со своим мужем из деревни. Любопытно наблюдать, как пляшет пространство в рассказе у Чехова: раз – Василиса с дедом в трактире, два – Ефимья с мужем в Петербурге, три – старуха дома топит печь, четыре – снова в трактире. Такие перекликающиеся топосы создают яркую живую насыщенную картину жизни главных героев их раскрытию. Учителя ведущих школ и действующие эксперты Министерства просвещения Российской Федерации. Чехов в данном рассказе проводит строгую границу между устной речью и письмом ( в данном случае я имею в виду письмо в плане послания, а не других любых форм письменной речи). За неумением писать старуха обращается к брату хозяйке квартиры Егору. Здесь и проявляется эта граница речи и письма, вымолвив пару вступительных фраз-клише, Василиса больше не в силах ничего продиктовать, хотя рассказать своей дочери, хотя рассказать ей хотелось много: “Больше ничего она сказать не могла. А раньше, когда она по ночам думала, то ей казалось, что всего и не поместить в десяти письмах”. Василиса ничего не могла продиктовать, так как умением письма не обладала, а сказать напрямую дочери она, действительно, могла многое: и про “всякие происшествия, свадьбы, смерти”, произошедшие в деревне за эти четыре года, передать устную речь в письменную Василиса не может, вот вам яркая жесткая граница. Егор же, узнав, что муж Ефимьи как и он сам солдат, начал писать георгиевские речи, молоть про “5 Том Военных Постановлений” и проч. Таким образом, получается письмо, полное абсурда. Отдав пять целковых за письмо, Василиса и дед уходят. Старуха корит себя за то, что не смогла в этом письме передать того, что накопилось в ней за эти четыре года, не смогла передать своей бескрайней любви и душевной теплоты, что после выходы даже огрызнулась на собаку: “У-у, язва!”. В финале первой части рассказа присутствует очень важная как семантически, так и композиционно художественная деталь - молитва: “а на рассвете она встала и пошла на станцию”. Ее и станцию(станция здесь играет роль некого портала, ведущего к Ефимье) связывает молитва. Молитва связывает ее и дочь. И эта молитва переносит нас в Петербург, во вторую часть рассказа, в водолечебницу доктора Б.О.Мозельвейзера, где работает муж Ефимьи. Сюда же приходит и почтальон с письмом из деревни. Андрей Хрисафыч, осматривая принесенную почту, находит данное письмо и передает его жене, которая на тот момент сидела в комнате с тремя своими детьми. С первых строк Ефимья предалась плачу: “она залилась слезами”. Сразу же она в сердечном порыве отдается во властию воспоминаний, связанных у нее с деревней: “Ребятки на саночках…И дедушка лысенький на печке…и собачка желтенькая”. Здесь же происходит раскрытие двух петербургских героев: Ефимья – чистосердечная чувственная душа, и ее муж – эгоист, стремящийся к деньгам и забывший про те письма, которые Ефимья просила отправить его в деревню, забыл про самое святое для нее и даже не почувствовал угрызений совести. Так, мы наблюдаем свершение настоящего рождественского чуда. Хоть письмо и получилось абсурдным, все же оно от родителей и это трогает героиню, будто она за тысячи верст смогла услышать материнскую молитву на рассвете. Соединение родителей и дочери – вот самое настоящее рождественское чудо.
Объяснение:
На святках” - трогательный рождественский рассказ русского писателя Антона Павловича Чехова. Это рассказ о рождественском чуде, о любящих родителях и о “единственной любимой дочери”. Композиция рассказа разделена на две части: в первой действие происходит в деревне, во второй – в Петербурге. Денно и нощно переживала старуха Василиса о том, как в Петербурге живет ее единственная дочь Ефимья, которая еще четыре года назад уехала со своим мужем из деревни. Любопытно наблюдать, как пляшет пространство в рассказе у Чехова: раз – Василиса с дедом в трактире, два – Ефимья с мужем в Петербурге, три – старуха дома топит печь, четыре – снова в трактире. Такие перекликающиеся топосы создают яркую живую насыщенную картину жизни главных героев их раскрытию. Учителя ведущих школ и действующие эксперты Министерства просвещения Российской Федерации. Чехов в данном рассказе проводит строгую границу между устной речью и письмом ( в данном случае я имею в виду письмо в плане послания, а не других любых форм письменной речи). За неумением писать старуха обращается к брату хозяйке квартиры Егору. Здесь и проявляется эта граница речи и письма, вымолвив пару вступительных фраз-клише, Василиса больше не в силах ничего продиктовать, хотя рассказать своей дочери, хотя рассказать ей хотелось много: “Больше ничего она сказать не могла. А раньше, когда она по ночам думала, то ей казалось, что всего и не поместить в десяти письмах”. Василиса ничего не могла продиктовать, так как умением письма не обладала, а сказать напрямую дочери она, действительно, могла многое: и про “всякие происшествия, свадьбы, смерти”, произошедшие в деревне за эти четыре года, передать устную речь в письменную Василиса не может, вот вам яркая жесткая граница. Егор же, узнав, что муж Ефимьи как и он сам солдат, начал писать георгиевские речи, молоть про “5 Том Военных Постановлений” и проч. Таким образом, получается письмо, полное абсурда. Отдав пять целковых за письмо, Василиса и дед уходят. Старуха корит себя за то, что не смогла в этом письме передать того, что накопилось в ней за эти четыре года, не смогла передать своей бескрайней любви и душевной теплоты, что после выходы даже огрызнулась на собаку: “У-у, язва!”. В финале первой части рассказа присутствует очень важная как семантически, так и композиционно художественная деталь - молитва: “а на рассвете она встала и пошла на станцию”. Ее и станцию(станция здесь играет роль некого портала, ведущего к Ефимье) связывает молитва. Молитва связывает ее и дочь. И эта молитва переносит нас в Петербург, во вторую часть рассказа, в водолечебницу доктора Б.О.Мозельвейзера, где работает муж Ефимьи. Сюда же приходит и почтальон с письмом из деревни. Андрей Хрисафыч, осматривая принесенную почту, находит данное письмо и передает его жене, которая на тот момент сидела в комнате с тремя своими детьми. С первых строк Ефимья предалась плачу: “она залилась слезами”. Сразу же она в сердечном порыве отдается во властию воспоминаний, связанных у нее с деревней: “Ребятки на саночках…И дедушка лысенький на печке…и собачка желтенькая”. Здесь же происходит раскрытие двух петербургских героев: Ефимья – чистосердечная чувственная душа, и ее муж – эгоист, стремящийся к деньгам и забывший про те письма, которые Ефимья просила отправить его в деревню, забыл про самое святое для нее и даже не почувствовал угрызений совести. Так, мы наблюдаем свершение настоящего рождественского чуда. Хоть письмо и получилось абсурдным, все же оно от родителей и это трогает героиню, будто она за тысячи верст смогла услышать материнскую молитву на рассвете. Соединение родителей и дочери – вот самое настоящее рождественское чудо.