Была жара, жара плыла — на даче было это. Пригорок Пушкино горбил Акуловой горою, а низ горы — деревней был, кривился крыш корою. А за деревнею — дыра, и в ту дыру, наверно, спускалось солнце каждый раз, медленно и верно. А завтра снова мир залить вставало солнце ало. И день за днем ужасно злить меня вот это стало. И так однажды разозлясь, что в страхе все поблекло, в упор я крикнул солнцу: «Слазь! довольно шляться в пекло!» Я крикнул солнцу: «Дармоед! занежен в облака ты, а тут — не знай ни зим, ни лет, сиди, рисуй плакаты!» Я крикнул солнцу: «Погоди! послушай, златолобо, чем так, без дела заходить, ко мне на чай зашло бы!» Что я наделал! Я погиб! Ко мне, по доброй воле, само, раскинув луч-шаги, шагает солнце в поле. Хочу испуг не показать — и ретируюсь задом. Уже в саду его глаза. Уже проходит садом. В окошки, в двери, в щель войдя, валилась солнца масса, ввалилось; дух переведя, заговорило басом: «Гоню обратно я огни впервые с сотворенья. Ты звал меня? Чаи гони, гони, поэт, варенье!» Слеза из глаз у самого — жара с ума сводила, но я ему — на самовар: «Ну что ж, садись, светило!» Черт дернул дерзости мои орать ему,- сконфужен, я сел на уголок скамьи, боюсь — не вышло б хуже! Но странная из солнца ясь струилась,- и степенность забыв, сижу, разговорясь с светилом постепенно. Про то, про это говорю, что-де заела Роста, а солнце: «Ладно, не горюй, смотри на вещи просто! А мне, ты думаешь, светить легко. — Поди, попробуй! — А вот идешь — взялось идти, идешь — и светишь в оба!» Болтали так до темноты — до бывшей ночи то есть. Какая тьма уж тут? На «ты» мы с ним, совсем освоясь. И скоро, дружбы не тая, бью по плечу его я. А солнце тоже: «Ты да я, нас, товарищ, двое! Пойдем, поэт, взорим, вспоем у мира в сером хламе. Я буду солнце лить свое, а ты — свое, стихами». Стена теней, ночей тюрьма под солнц двустволкой пала. Стихов и света кутерьма сияй во что попало! Устанет то, и хочет ночь прилечь, тупая сонница. Вдруг — я во всю светаю мочь — и снова день трезвонится. Светить всегда, светить везде, до дней последних донца, светить — и никаких гвоздей! Вот лозунг мой и солнца!
Изучение «Кладовой солнца» следует рассматривать как продолжение и развитие темы «Родная природа» . Задача учителя в данном случае осложняется тем, что сказка-быль «Кладовая солнца» не просто произведение о природе. В дневниковой записи М. Пришвин рассказывает: «В „Кладовой солнца“ я написал, что правда есть суровая борьба за любовь… » Пришвин создает сказку «для всех» . Заложенный в ней смысл глубок. Подобно тому как солнце откладывало свою энергию в торфяных залежах, писатель вместил в «Кладовую солнца» все, что накопил за долгие годы: доброе отношение к людям, любовь к природе… Правда — не просто любовь к человеку. Она заключена в суровой борьбе за любовь и раскрывается в столкновении двух начал: зла и любви. «На одной стороне полукруга воет собака, на другой воет волк… Какой это жалобный вой. Но ты, прохожий человек, если услышишь и у тебя поднимется ответное чувство, не верь жалости: воет не собака, вернейший друг человека, — это волк, злейший враг его, самой злобой своей обреченный на гибель. Ты, прохожий, побереги свою жалость не для того, кто о себе воет, как волк, а для того, кто, как собака, потерявшая хозяина, воет, не зная, кому же теперь, после него, ей послужить» .
Зло, стремящееся удовлетворить хищные инстинкты, наталкивается на силу любви, на страстное желание выжить. Поэтому сказка Пришвина светится не только любовью — в ней борьба, в ней столкновение добра и зла.
Автором использованы некоторые приемы традиционной сказки. Здесь есть стечения почти сказочных случайностей и совпадений. Активное участие в судьбе детей принимают животные. Ворон, ядовитая змея, сорока, волк по кличке Серый Помещик враждебны детям. Собака Травка — представитель «доброй природы» — верно служит человеку. Интересно отметить, что первоначально сказка называлась «Друг человека» . Все философские рассуждения автора о «правде истинной» помещены в главах, повествующих о Травке.
И вместе с тем события в произведении имеют реальную основу. «Кладовая солнца» была написана в 1945 году, после окончания Великой Отечественной войны. А «еще в 1940 году автор говорил о своем намерении работать над рассказом о том, как поссорились двое детей и как пошли они двумя разделившимися дорогами, не зная, что в лесу сплошь да рядом такие дороги-обходы снова соединяются в одну общую. Дети встретились, и дорога сама их примирила» (по воспоминаниям В. Д. Пришвиной) .
Прием слияния сказочного и реального дал возможность писателю выразить свой идеал, мечту о высоком назначении человека, о его ответственности перед всем живым на земле. Сказка-быль пронизана оптимистической верой писателя в близость и возможность осуществления этой мечты, если искать ее воплощение в реальной жизни, среди обыкновенных на первый взгляд людей. Эту мысль писатель прежде всего выразил в главных героях произведения — Насте и Митраше.
Своеобразие произведения — раскрытие человека через природу, через отношение человека к природе. Пришвин писал: «Я ведь, друзья мои, пишу о природе, сам же только о людях и думаю».
жара плыла —
на даче было это.
Пригорок Пушкино горбил
Акуловой горою,
а низ горы —
деревней был,
кривился крыш корою.
А за деревнею —
дыра,
и в ту дыру, наверно,
спускалось солнце каждый раз,
медленно и верно.
А завтра
снова
мир залить
вставало солнце ало.
И день за днем
ужасно злить
меня
вот это
стало.
И так однажды разозлясь,
что в страхе все поблекло,
в упор я крикнул солнцу:
«Слазь!
довольно шляться в пекло!»
Я крикнул солнцу:
«Дармоед!
занежен в облака ты,
а тут — не знай ни зим, ни лет,
сиди, рисуй плакаты!»
Я крикнул солнцу:
«Погоди!
послушай, златолобо,
чем так,
без дела заходить,
ко мне
на чай зашло бы!»
Что я наделал!
Я погиб!
Ко мне,
по доброй воле,
само,
раскинув луч-шаги,
шагает солнце в поле.
Хочу испуг не показать —
и ретируюсь задом.
Уже в саду его глаза.
Уже проходит садом.
В окошки,
в двери,
в щель войдя,
валилась солнца масса,
ввалилось;
дух переведя,
заговорило басом:
«Гоню обратно я огни
впервые с сотворенья.
Ты звал меня?
Чаи гони,
гони, поэт, варенье!»
Слеза из глаз у самого —
жара с ума сводила,
но я ему —
на самовар:
«Ну что ж,
садись, светило!»
Черт дернул дерзости мои
орать ему,-
сконфужен,
я сел на уголок скамьи,
боюсь — не вышло б хуже!
Но странная из солнца ясь
струилась,-
и степенность
забыв,
сижу, разговорясь
с светилом
постепенно.
Про то,
про это говорю,
что-де заела Роста,
а солнце:
«Ладно,
не горюй,
смотри на вещи просто!
А мне, ты думаешь,
светить
легко.
— Поди, попробуй! —
А вот идешь —
взялось идти,
идешь — и светишь в оба!»
Болтали так до темноты —
до бывшей ночи то есть.
Какая тьма уж тут?
На «ты»
мы с ним, совсем освоясь.
И скоро,
дружбы не тая,
бью по плечу его я.
А солнце тоже:
«Ты да я,
нас, товарищ, двое!
Пойдем, поэт,
взорим,
вспоем
у мира в сером хламе.
Я буду солнце лить свое,
а ты — свое,
стихами».
Стена теней,
ночей тюрьма
под солнц двустволкой пала.
Стихов и света кутерьма
сияй во что попало!
Устанет то,
и хочет ночь
прилечь,
тупая сонница.
Вдруг — я
во всю светаю мочь —
и снова день трезвонится.
Светить всегда,
светить везде,
до дней последних донца,
светить —
и никаких гвоздей!
Вот лозунг мой
и солнца!
Зло, стремящееся удовлетворить хищные инстинкты, наталкивается на силу любви, на страстное желание выжить. Поэтому сказка Пришвина светится не только любовью — в ней борьба, в ней столкновение добра и зла.
Автором использованы некоторые приемы традиционной сказки. Здесь есть стечения почти сказочных случайностей и совпадений. Активное участие в судьбе детей принимают животные. Ворон, ядовитая змея, сорока, волк по кличке Серый Помещик враждебны детям. Собака Травка — представитель «доброй природы» — верно служит человеку. Интересно отметить, что первоначально сказка называлась «Друг человека» . Все философские рассуждения автора о «правде истинной» помещены в главах, повествующих о Травке.
И вместе с тем события в произведении имеют реальную основу. «Кладовая солнца» была написана в 1945 году, после окончания Великой Отечественной войны. А «еще в 1940 году автор говорил о своем намерении работать над рассказом о том, как поссорились двое детей и как пошли они двумя разделившимися дорогами, не зная, что в лесу сплошь да рядом такие дороги-обходы снова соединяются в одну общую. Дети встретились, и дорога сама их примирила» (по воспоминаниям В. Д. Пришвиной) .
Прием слияния сказочного и реального дал возможность писателю выразить свой идеал, мечту о высоком назначении человека, о его ответственности перед всем живым на земле. Сказка-быль пронизана оптимистической верой писателя в близость и возможность осуществления этой мечты, если искать ее воплощение в реальной жизни, среди обыкновенных на первый взгляд людей. Эту мысль писатель прежде всего выразил в главных героях произведения — Насте и Митраше.
Своеобразие произведения — раскрытие человека через природу, через отношение человека к природе. Пришвин писал: «Я ведь, друзья мои, пишу о природе, сам же только о людях и думаю».