Написать изложение по фрагменту из текста "преступление и наказание" " это не совсем так у меня, - начал он просто и скромно. - впрочем, признаюсь, вы почти верно ее изложили, даже, если хотите, и совершенно (ему точно приятно было согласиться, что совершенно верно.) разница единственно в том, что я вовсе не настаиваю, чтобы необыкновенные люди непременно должны и обязаны были творить всегда всякие бесчинства, как вы говорите. мне кажется даже, что такую статью и в печать бы не пропустили. я просто-запросто намекнул, что "необыкновенный" человек имеет то есть не официальное право, а сам имеет право разрешить своей совести через иные препятствия, и единственно в том только случае, если исполнение его идеи (иногда может быть, для всего человечества) того потребует. вы изволите говорить, что статья моя неясна; я готов ее вам разъяснить, по возможности. я, может быть, не ошибусь, предполагая, что вам, кажется, того и хочется; извольте-с. по-моему, если бы кеплеровы и ньютоновы открытия вследствие каких-нибудь комбинаций никоим образом не могли бы стать известными людям иначе как с пожертвованием жизни одного, десяти, ста и так далее человек, мешавших бы этому открытию или ставших бы на пути как препятствие, то ньютон имел бы право, и даже был бы устранить этих десять или сто человек, чтобы сделать известными свои открытия всему человечеству. из этого, впрочем, вовсе не следует, чтобы ньютон имел право убивать кого вздумается, встречных и поперечных, или воровать каждый день на базаре. далее, помнится мне, я развиваю в моей статье, что ну, например, хоть законодатели и установители человечества, начиная с древнейших, продолжая ликургами, солонами, магометами, наполеонами, и так далее, все до единого были преступники, уже тем одним, что, давая новый закон, тем самым нарушали древний, свято чтимый обществом и от отцов перешедший, и, уж конечно, не останавливались и перед кровью, если только кровь (иногда совсем невинная и доблестно пролитая за древний закон) могла им . замечательно даже, что большая часть этих благодетелей и установителей человечества были особенно страшные кровопроливцы. одним словом, я вывожу, что и все, не то что великие, но и чуть-чуть из колеи выходящие люди, то есть чуть-чуть даже сказать что-нибудь новенькое, должны, по природе своей, быть непременно преступниками, - более или менее, разумеется. иначе трудно им выйти из колеи, а оставаться в колее они, конечно, не могут согласиться, опять-таки по природе своей, а , так даже и обязаны не соглашаться. одним словом, вы видите, что до сих пор тут нет ничего особенно нового. это тысячу раз было напечатано и прочитано. что же касается до моего деления людей на обыкновенных и необыкновенный, то я согласен, что оно несколько произвольно, но ведь я же на точных цифрах и не настаиваю. я только в главную мысль мою верю. она именно состоит в том, что люди, по закону природы, разделяются вообще на два разряда: на низший (обыкновенных), то есть, так сказать, на материал, служащий единственно для зарождения себе подобных, и собственно на людей, то есть имеющих дар или талант сказать в среде своей новое слово. подразделения тут, разумеется, бесконечные, но отличительные черты обоих разрядов довольно резкие: первый разряд, то есть материал, говоря вообще, люди по натуре своей консервативные, чинные, живут в послушании и любят быть послушными. по-моему, они и обязаны быть послушными, потому что это их назначение, и тут решительно нет ничего для них унизительного. второй разряд, все преступают закон, разрушители, или склонны к тому, судя по преступления этих людей, разумеется, относительны и многоразличны; большею частию они требуют, в весьма разнообразных заявлениях, разрушения настоящего во имя лучшего. но если ему надо, для своей идеи, перешагнуть хотя бы и через труп, через кровь, то он внутри себя, по совести, может, по-моему, дать себе разрешение перешагнуть через кровь, - смотря, впрочем, по идее и по размерам ее, - это заметьте. в этом только смысле я и говорю с моей статье об их праве на преступление. (вы припомните, у нас ведь с юридического вопроса началось.) впрочем, тревожиться много нечего: масса никогда почти не признает за ними этого права, казнит их и вешает (более или менее) и тем, совершенно справедливо, исполняет консервативное свое назначение, с тем, однако ж, что в следующих поколениях эта же масса ставит казненных на пьедестал и им поклоняется (более или менее). первый разряд всегда - господин настоящего, второй разряд - господин будущего. первые сохраняют мир и приумножают его численно; вторые двигают мир и ведут его к цели. и те, и другие имеют совершенно одинаковое право существовать. одним словом, у меня все равносильное право имеют, и - vive la guerre eternelle, - до нового иерусалима, разумеется! "
