Написать общие черты и отличия в стихотворениях К. Д. Бальмонта «Первый Б. А. Ахмадулиной «Ночь упаданья яблок», Е. А. Евтушенка «Само упало яблоко с небес…».
"Правдив до иллюзии" - такой анализ мучительному тупику, в котором оказалась тринадцатилетняя девочка-служанка Варька, дал Лев Толстой. В краткой форме рассказа Чехов сумел показать всю психологическую драму Варьки. По первому впечатлению кроткой и услужливой, но доведенной непреодолимым желанием спать до отчаяния и впоследствии до преступления.
Известно, что этот рассказ был написан Антоном Павловичем за полдня. А, между тем, здесь продемонстрированы: высочайшее мастерство передачи душевного состояния героини, скульптурная выразительность слова, фразы и речевых оборотов. Искусство литературной детали в рассказе просто совершенно.
Читатель воспринимает сюжет произведения на высоком эмоциональном уровне. Он зримо представляет, как Варьке снятся «темные облака…», а потом «вороны и сороки», которые «кричат как ребенок», «галоши хозяина» растут у нее в руках и затягивают ее голову и колыбель с младенцем. Хозяйка без конца дает девочке новые поручения. Измученная бессонницей, Варька находит даже в этой беготне, потому что «когда бежишь, меньше спать хочется».
Кульминация рассказа последовательно вытекает из воспоминаний героини о своем безрадостном детстве. Что она видела хорошего? Отец умер в страшных муках. Они с матерью отправились «наниматься». А у прислуги разве жизнь? Сутками напролет одно и то же. Варька, покачай ребенка! Варька, вымой пол! Варька, поставь самовар!
Чехов – отличный знаток детской души, поскольку и сам не был избалован жизнью в том "счастливом" возрасте. Ему понятно ужасное состояние героини, в которое она попала. Поэтому писатель не может строго судить Варьку за ее ужасный поступок. Он лишь с сожалением констатирует факт преступления, заканчивает рассказ там, где дальнейшая ужасная судьба девочки, по сути, только начинается. Что ее ждет? Если не мгновенная месть хозяев, то карающая рука Закона. Скорее всего - и то, и другое.
Варька задушила ребенка, улыбаясь. Это явное свидетельство, что на какое-то мгновение разум измученной девочки помутился, не выдержал испытания непосильным трудом и бессонницей. После изнурительной работы сутками, ее организм хочет только одного – выспаться любой ценой. Мешает этому желанию без конца орущий ребенок, которого пришлось заставить замолчать.
Написанный в 1988 году, рассказ вошел в сборник «Хмурые люди». Еще при жизни Чехова «Спать хочется» перевели на сербохорватский, румынский, немецкий, финский, чешский и болгарский языки.
Поэма "Медный всадник" была написана в 1833 году. В ней Пушкин в обобщённой образной форме противопоставляет государство, олицетворённое в Петре I (а затем в символическом образе ожившего памятника), и человека с его личными, частными переживаниями.
С первых же строк вступления в поэме "Медный всадник" появляется образ Петра-реформатора, "полного великих дум", которые гений Пушкина отчеканил в литые формулы истории: Здесь будет город заложён Назло надменному соседу. Природой здесь нам суждено В Европу прорубить окно… Вступление к "Медному всаднику", этот гимн Петру и Петербургу, принадлежит к числу самых знаменитых произведений Пушкина. Но в этой поэме впервые поэт задумывается над тем, что с годами начинает беспокоить его все сильнее. Это противоречие "между государственными учреждениями Петра Великого и временными его указами".
В "Медном всаднике" есть Петр-самодержец. Он представлен не в каких-либо конкретных деяниях, а в символическом образе Медного всадника как олицетворения бесчеловечной государственности. Даже в тех строках, где Пушкин как будто бы славит дело Петра, уже слышна интонация тревоги: О мощный властелин судьбы! Не так ли ты над самой бездной На высоте, уздой железной Россию поднял на дыбы? "Железная узда" в знаменитом памятнике Петру превращается в окаменевшего, бесчувственного истукана, который, сорвавшись с места, преследует бедного обезумевшего Евгения: И во всю ночь безумец бедный, Куда стопы не обращал, За ним повсюду Всадник Медный С тяжелым топотом скакал. Медный всадник это, конечно, не Петр, который "могущ и радостен, как бой", который "весь, как божия гроза". Медный всадник это превращение Петра, которое произошло (с ним и его делом) за минувший век. Несомненно, главным для автора становится резкий контраст между вступлением и основной, сюжетной, повествовательной частью поэмы.
Зачем же нужен этот контраст? Какова его смысловая нагрузка? На этот вопрос удивительно точно ответил Д. Гранин в очерке "Два лика". Через всю поэму, через весь её образный строй проходит двоение лиц, картин, смыслов: два Петра (Петр живой, мыслящий, "мощный властелин судьбы" и его превращение, Медный всадник, застывшее изваяние), два Евгения (мелкий чиновник, бедный, забитый, униженный властью, и безумец, поднявший руку на "строителя чудотворного"), две Невы (украшение города, "державное течение" и главная угроза городу и жизни людей), два Петербурга ("Петра творенье", "юный град" и город углов и подвалов бедноты, город-убийца). В этом двоении образного строя и заключена не только главная композиционная, но и главная философская мысль Пушкина мысль о человеке, его самоценности, будь то Петр I или Евгений. Медный всадник противостоит и живому Петру I как его трагическое превращение, и Евгению как символ бездушной государственности. Как пишет Гранин, "П-н с Петром против М-ого в-ка и с Е-ем против М-ого в-ка". Евгений это ещё один герой поэмы АСП "Медный всадник", мелкий петербургский чиновник. В поэме не указаны ни его фамилия, ни возраст, ни чин, ни место службы, ничего не говорится о его внешности, чертах характера. На этом фоне довольно многозначителен намёк на аристократическое происхождение Евгения, как и само его имя (Евгений "благородный" в переводе с греческого), напоминающее о петербургском аристократе Евгении Онегине.
Несомненен глубокий художественный смысл подобных умолчаний. Лишив Евгения индивидуальных примет, автор превращает его в человека толпы заурядного, "каких встречаем всюду тьму". Но та же обезличенность открывает возможности символического укрупнения образа мелкого чиновника, вырастающего в некий сверхтип-аналог символической фигуры "Медного всадника". На этом противоречии и строится сюжет поэмы. Социальное и нравственное ничтожество Евгения чётко выявлено уже в начале 1-ой части поэмы. Это дворянин, вконец, кажется, забывший о превратившийся в мещанина не только по своему достатку, но и по образу жизни, по своим идеалам. Намечающаяся в его мечтах перспектива "мещанского счастья" должна как бы закрепить связь героя с разночинной средой. Но в экстремальной, критической ситуации -разыгравшейся стихии и принесённых ею несчастий Евгений словно пробуждается ото сна и сбрасывает с себя личину "ничтожества".
Объяснение:
"Правдив до иллюзии" - такой анализ мучительному тупику, в котором оказалась тринадцатилетняя девочка-служанка Варька, дал Лев Толстой. В краткой форме рассказа Чехов сумел показать всю психологическую драму Варьки. По первому впечатлению кроткой и услужливой, но доведенной непреодолимым желанием спать до отчаяния и впоследствии до преступления.
Известно, что этот рассказ был написан Антоном Павловичем за полдня. А, между тем, здесь продемонстрированы: высочайшее мастерство передачи душевного состояния героини, скульптурная выразительность слова, фразы и речевых оборотов. Искусство литературной детали в рассказе просто совершенно.
Читатель воспринимает сюжет произведения на высоком эмоциональном уровне. Он зримо представляет, как Варьке снятся «темные облака…», а потом «вороны и сороки», которые «кричат как ребенок», «галоши хозяина» растут у нее в руках и затягивают ее голову и колыбель с младенцем. Хозяйка без конца дает девочке новые поручения. Измученная бессонницей, Варька находит даже в этой беготне, потому что «когда бежишь, меньше спать хочется».
Кульминация рассказа последовательно вытекает из воспоминаний героини о своем безрадостном детстве. Что она видела хорошего? Отец умер в страшных муках. Они с матерью отправились «наниматься». А у прислуги разве жизнь? Сутками напролет одно и то же. Варька, покачай ребенка! Варька, вымой пол! Варька, поставь самовар!
Чехов – отличный знаток детской души, поскольку и сам не был избалован жизнью в том "счастливом" возрасте. Ему понятно ужасное состояние героини, в которое она попала. Поэтому писатель не может строго судить Варьку за ее ужасный поступок. Он лишь с сожалением констатирует факт преступления, заканчивает рассказ там, где дальнейшая ужасная судьба девочки, по сути, только начинается. Что ее ждет? Если не мгновенная месть хозяев, то карающая рука Закона. Скорее всего - и то, и другое.
Варька задушила ребенка, улыбаясь. Это явное свидетельство, что на какое-то мгновение разум измученной девочки помутился, не выдержал испытания непосильным трудом и бессонницей. После изнурительной работы сутками, ее организм хочет только одного – выспаться любой ценой. Мешает этому желанию без конца орущий ребенок, которого пришлось заставить замолчать.
Написанный в 1988 году, рассказ вошел в сборник «Хмурые люди». Еще при жизни Чехова «Спать хочется» перевели на сербохорватский, румынский, немецкий, финский, чешский и болгарский языки.
Объяснение:
Поэма "Медный всадник" была написана в 1833 году. В ней Пушкин в обобщённой образной форме противопоставляет государство, олицетворённое в Петре I (а затем в символическом образе ожившего памятника), и человека с его личными, частными переживаниями.
С первых же строк вступления в поэме "Медный всадник" появляется образ Петра-реформатора, "полного великих дум", которые гений Пушкина отчеканил в литые формулы истории: Здесь будет город заложён Назло надменному соседу. Природой здесь нам суждено В Европу прорубить окно… Вступление к "Медному всаднику", этот гимн Петру и Петербургу, принадлежит к числу самых знаменитых произведений Пушкина. Но в этой поэме впервые поэт задумывается над тем, что с годами начинает беспокоить его все сильнее. Это противоречие "между государственными учреждениями Петра Великого и временными его указами".
В "Медном всаднике" есть Петр-самодержец. Он представлен не в каких-либо конкретных деяниях, а в символическом образе Медного всадника как олицетворения бесчеловечной государственности. Даже в тех строках, где Пушкин как будто бы славит дело Петра, уже слышна интонация тревоги: О мощный властелин судьбы! Не так ли ты над самой бездной На высоте, уздой железной Россию поднял на дыбы? "Железная узда" в знаменитом памятнике Петру превращается в окаменевшего, бесчувственного истукана, который, сорвавшись с места, преследует бедного обезумевшего Евгения: И во всю ночь безумец бедный, Куда стопы не обращал, За ним повсюду Всадник Медный С тяжелым топотом скакал. Медный всадник это, конечно, не Петр, который "могущ и радостен, как бой", который "весь, как божия гроза". Медный всадник это превращение Петра, которое произошло (с ним и его делом) за минувший век. Несомненно, главным для автора становится резкий контраст между вступлением и основной, сюжетной, повествовательной частью поэмы.
Зачем же нужен этот контраст? Какова его смысловая нагрузка? На этот вопрос удивительно точно ответил Д. Гранин в очерке "Два лика". Через всю поэму, через весь её образный строй проходит двоение лиц, картин, смыслов: два Петра (Петр живой, мыслящий, "мощный властелин судьбы" и его превращение, Медный всадник, застывшее изваяние), два Евгения (мелкий чиновник, бедный, забитый, униженный властью, и безумец, поднявший руку на "строителя чудотворного"), две Невы (украшение города, "державное течение" и главная угроза городу и жизни людей), два Петербурга ("Петра творенье", "юный град" и город углов и подвалов бедноты, город-убийца). В этом двоении образного строя и заключена не только главная композиционная, но и главная философская мысль Пушкина мысль о человеке, его самоценности, будь то Петр I или Евгений. Медный всадник противостоит и живому Петру I как его трагическое превращение, и Евгению как символ бездушной государственности. Как пишет Гранин, "П-н с Петром против М-ого в-ка и с Е-ем против М-ого в-ка". Евгений это ещё один герой поэмы АСП "Медный всадник", мелкий петербургский чиновник. В поэме не указаны ни его фамилия, ни возраст, ни чин, ни место службы, ничего не говорится о его внешности, чертах характера. На этом фоне довольно многозначителен намёк на аристократическое происхождение Евгения, как и само его имя (Евгений "благородный" в переводе с греческого), напоминающее о петербургском аристократе Евгении Онегине.
Несомненен глубокий художественный смысл подобных умолчаний. Лишив Евгения индивидуальных примет, автор превращает его в человека толпы заурядного, "каких встречаем всюду тьму". Но та же обезличенность открывает возможности символического укрупнения образа мелкого чиновника, вырастающего в некий сверхтип-аналог символической фигуры "Медного всадника". На этом противоречии и строится сюжет поэмы. Социальное и нравственное ничтожество Евгения чётко выявлено уже в начале 1-ой части поэмы. Это дворянин, вконец, кажется, забывший о превратившийся в мещанина не только по своему достатку, но и по образу жизни, по своим идеалам. Намечающаяся в его мечтах перспектива "мещанского счастья" должна как бы закрепить связь героя с разночинной средой. Но в экстремальной, критической ситуации -разыгравшейся стихии и принесённых ею несчастий Евгений словно пробуждается ото сна и сбрасывает с себя личину "ничтожества".