Салтыкова-Щедрина читать трудно, скучно.. . История такова: Брудастый Демеитнй Варламович (Органчик) - глуповс-кий градоначальник. При первом же появлении "пересек уйму ямщиков" и ошеломил представлявшихся ему чиновников воз-гласом: "Не потерплю! " Ограничиваясь и в дальнейшем повто-рением этой единственной фразы, он поверг всех в ужас. Зага-дочность поведения Брудастого нашла неожиданное объясне-ние: у пего в голове был органчик исполнять "не-трудные музыкальные пьесы" - "Раззорю! " и "Не потерплю! ". Отвечая на упреки в "преувеличении", Щедрин писал: "Ведь не в том дело, что у Брудастого в голове оказался органчик, наи-грывавший романсы: "Не потерплю! " и "РаззорюГ, а в том, что есть люди, которых все существование исчерпывается этими двумя романсами. Есть такие люди или нет? " Глуповцы - обитатели города, образ которого впервые по-явился в начале 1860-х гг. в очерках писателя Тлупов и глу-повцы" и Тлуповское распутство", запрещенных цензурой. Глу-повцы, как пояснил Щедрин в полемике с критиками книги, - это "народ исторический", то есть реальный, не идеализирован-ный, "люди, как и все другие, с тою только оговоркою, что при-родные их свойства обросли массой наносных атомов.. .Поэто-му о действительных "свойствах" и речи нет, а есть.. .только о наносных атомах". Эти "атомы" - пассивность, невежество, "на-чальстволюбие", забитость, легковерие к вспыш-кам слепой ярости и жестокости - изображены сатириком в крайне гиперболизированном виде. Глуповец - "человек, ко-торому с изумительным постоянством долбят голову и кото-рый, разумеется, не может прийти к другому результату, кроме ошеломления". Проявление же иных "свойств" имеет для их об-ладателей самые трагические последствия. Судьбы Ионки Ко-зыря, автора книги "Письма к другу о водворении на земле доб-родетели", дворянского сына Ивашки Фарафонтьева, который был посажен на цепь и "умре" за "хульные слова", что "всем-де людям в еде равная потреба.. .и кто-де ест много, пускай делит-ся с тем, кто ест мало", учителя Липкина и других "вольнодум-цев" составляют глуповский "либеральный мартиролог".
ДЕД (87 лет): Что-то ты, пчелка, совсем невеселая нынче? С домашним заданием что-то не ладится?
ВНУЧКА (11 лет): Я просто в шоке сегодня, дедушка. Нам задали написать продолжение *Дубровского*. Дикость какая-то.
ДЕД: Глянула о том в Инете?
ВНУЧКА: Там, дедушка, и ловить нечего. Там только черновики Пушкина все цитируют. Якобы в продолжение этой истории. Всего лишь несколько слов.
ДЕД: Какие такие слова?
ВНУЧКА: Типо того:
– Жизнь Марьи Кирилловны – Смерть Князя Верейского – Вдова.
– Англичанин – Игроки.
– Свидание – Полицмейстер – Развязка.
И что из этого можно выжать? Хотя бы из *Жизни Марьи Кирилловны*.
ДЕД: Да это проще пареной репы, пчелка. Так как дальнейшая жизнь Маши наверняка складывалась по схеме: *Но я другому отдана; Я буду век ему верна*. То есть, любовь ею была принесена в жертву семье и свету.
ВНУЧКА: А *Смерть Князя Верейского*?
ДЕД: В *разбойничьих* романах, пчелка, главные герои своей смертью не умирают. Поэтому князь обязательно должен был погибнуть. Причем, скорее всего, именно на дуэли, как это нередко тогда и случалось.
ВНУЧКА: Отсюда и *Вдова*?
ДЕД: Да, но для Пушкина был важен, даже не сам факт вдовства Маши. Главное здесь заключалось в поведении молодой вдовы. Как скоро она забудет убитого мужа? Как скоро вернется к светским забавам? Как долго будет еще носить траур?
ВНУЧКА: А *Англичанин*?
ДЕД: Это, пчелка, обычный сюжетный прием в авантюрных романах. Когда главный герой возвращается на авансцену уже под другой личиной. То есть, Владимир Дубровский однажды здесь должен был превратиться в какого-нибудь сэра Генри, а его верный Архип – в Бэрримора.
ВНУЧКА: И как ко всему этому приплюсовать *Игроки*?
ДЕД: А это еще один расхожий сюжетный прием в авантюрных романах. *Игра* здесь – это просто аналог пари, которое сэр Генри должен был заключить с кем-то из приятелей. Типо того, сумеет ли он соблазнить, носящую траур по мужу, княгиню.
ВНУЧКА: А следом появляется и *Свидание*?
ДЕД: Ну, да, но Свидание – с большой буквы, пчелка. Так как оно состоялось в родовой усыпальнице князей Верейских. Где незадолго до того вдовою был воздвигнут каменный памятник мужу.
И в ходе того Свидания сэр Генри признается Маше, что это именно он убил на дуэли ее мужа. А, кроме того, он еще признается, что никакой он не англичанин, а давний ее ухажер Володя Дубровский. И, наконец, он объявляет вдове, что любит ее еще сильнее, чем прежде.
И Марья Кирилловна ему уступает …. Дарит ему поцелуй ….
История такова:
Брудастый Демеитнй Варламович (Органчик) - глуповс-кий градоначальник. При первом же появлении "пересек уйму ямщиков" и ошеломил представлявшихся ему чиновников воз-гласом: "Не потерплю! " Ограничиваясь и в дальнейшем повто-рением этой единственной фразы, он поверг всех в ужас. Зага-дочность поведения Брудастого нашла неожиданное объясне-ние: у пего в голове был органчик исполнять "не-трудные музыкальные пьесы" - "Раззорю! " и "Не потерплю! ". Отвечая на упреки в "преувеличении", Щедрин писал: "Ведь не в том дело, что у Брудастого в голове оказался органчик, наи-грывавший романсы: "Не потерплю! " и "РаззорюГ, а в том, что есть люди, которых все существование исчерпывается этими двумя романсами. Есть такие люди или нет? " Глуповцы - обитатели города, образ которого впервые по-явился в начале 1860-х гг. в очерках писателя Тлупов и глу-повцы" и Тлуповское распутство", запрещенных цензурой. Глу-повцы, как пояснил Щедрин в полемике с критиками книги, - это "народ исторический", то есть реальный, не идеализирован-ный, "люди, как и все другие, с тою только оговоркою, что при-родные их свойства обросли массой наносных атомов.. .Поэто-му о действительных "свойствах" и речи нет, а есть.. .только о наносных атомах". Эти "атомы" - пассивность, невежество, "на-чальстволюбие", забитость, легковерие к вспыш-кам слепой ярости и жестокости - изображены сатириком в крайне гиперболизированном виде. Глуповец - "человек, ко-торому с изумительным постоянством долбят голову и кото-рый, разумеется, не может прийти к другому результату, кроме ошеломления". Проявление же иных "свойств" имеет для их об-ладателей самые трагические последствия. Судьбы Ионки Ко-зыря, автора книги "Письма к другу о водворении на земле доб-родетели", дворянского сына Ивашки Фарафонтьева, который был посажен на цепь и "умре" за "хульные слова", что "всем-де людям в еде равная потреба.. .и кто-де ест много, пускай делит-ся с тем, кто ест мало", учителя Липкина и других "вольнодум-цев" составляют глуповский "либеральный мартиролог".
ДЕД (87 лет): Что-то ты, пчелка, совсем невеселая нынче? С домашним заданием что-то не ладится?
ВНУЧКА (11 лет): Я просто в шоке сегодня, дедушка. Нам задали написать продолжение *Дубровского*. Дикость какая-то.
ДЕД: Глянула о том в Инете?
ВНУЧКА: Там, дедушка, и ловить нечего. Там только черновики Пушкина все цитируют. Якобы в продолжение этой истории. Всего лишь несколько слов.
ДЕД: Какие такие слова?
ВНУЧКА: Типо того:
– Жизнь Марьи Кирилловны – Смерть Князя Верейского – Вдова.
– Англичанин – Игроки.
– Свидание – Полицмейстер – Развязка.
И что из этого можно выжать? Хотя бы из *Жизни Марьи Кирилловны*.
ДЕД: Да это проще пареной репы, пчелка. Так как дальнейшая жизнь Маши наверняка складывалась по схеме: *Но я другому отдана; Я буду век ему верна*. То есть, любовь ею была принесена в жертву семье и свету.
ВНУЧКА: А *Смерть Князя Верейского*?
ДЕД: В *разбойничьих* романах, пчелка, главные герои своей смертью не умирают. Поэтому князь обязательно должен был погибнуть. Причем, скорее всего, именно на дуэли, как это нередко тогда и случалось.
ВНУЧКА: Отсюда и *Вдова*?
ДЕД: Да, но для Пушкина был важен, даже не сам факт вдовства Маши. Главное здесь заключалось в поведении молодой вдовы. Как скоро она забудет убитого мужа? Как скоро вернется к светским забавам? Как долго будет еще носить траур?
ВНУЧКА: А *Англичанин*?
ДЕД: Это, пчелка, обычный сюжетный прием в авантюрных романах. Когда главный герой возвращается на авансцену уже под другой личиной. То есть, Владимир Дубровский однажды здесь должен был превратиться в какого-нибудь сэра Генри, а его верный Архип – в Бэрримора.
ВНУЧКА: И как ко всему этому приплюсовать *Игроки*?
ДЕД: А это еще один расхожий сюжетный прием в авантюрных романах. *Игра* здесь – это просто аналог пари, которое сэр Генри должен был заключить с кем-то из приятелей. Типо того, сумеет ли он соблазнить, носящую траур по мужу, княгиню.
ВНУЧКА: А следом появляется и *Свидание*?
ДЕД: Ну, да, но Свидание – с большой буквы, пчелка. Так как оно состоялось в родовой усыпальнице князей Верейских. Где незадолго до того вдовою был воздвигнут каменный памятник мужу.
И в ходе того Свидания сэр Генри признается Маше, что это именно он убил на дуэли ее мужа. А, кроме того, он еще признается, что никакой он не англичанин, а давний ее ухажер Володя Дубровский. И, наконец, он объявляет вдове, что любит ее еще сильнее, чем прежде.
И Марья Кирилловна ему уступает …. Дарит ему поцелуй ….