написать сочинение "один день в особняке Журдена", нужно взять любого персонажа из комедии "Мещанин во дворце" и написать от его лица среднее по размеру сочинение

Хорошо известна поэтическая метафора: "родина-мать". художники часто изображали родину в виде женщины-матери, например, на плакатах времен великой отечественной войны. в этот способ называется "олицетворением". так, образ правды может предстать в виде женщины в отрепьях, что символизирует ее гонимость и неприкаянность, а образ справедливости — в виде женщины свесами в руках и завязанными глазами, чтобы подчеркнуть ее беспристрастие.образ родины в поэзии александра блока вырисовывается иначе. блок, будучи поэтом-символистом, не мог опуститься до уровня дешевой аллегории. символист всегда указывал на высшую реальность, более реальную, чем та, с которой мы сталкиваемся повседневно.вот его стихотворение "россия" из цикла "родина": "а ты все та же — лес да поле, / да плат узорный до " сначала это как будто земля, страна, пространство — лес да поле. но тут же, без перехода, без стремления к олицетворению — "плат узорный до бровей". перед нами женщина — и в то же время страна, это земля — и возлюбленная, это мать —и жена.она защищает и нуждается в защите. она униженная и беспробудно распутная. она разная — и всегда узнаваемая: светлая жена — и чаровница, — и призываемая. та, которая ждет уходящего, в вечной череде уходов и возвращений. и та, что зыбким обликом своим придает устойчивость бытию, уверенность в незыблемости среди колеблющейся реальности: в густой траве пропадешь с головой.в тихий дом войдешь не рукой, оплетет косойи, статная, скажет: ", князь".родина блока также и та, что сражается вместе с витязем в цикле "на поле куликовом": "о русь моя! жена моя! до боли / нам ясен долгий путь! / наш путь — стрелой татарской древней воли /пронзил нам грудь". она — соратница и заступница: и с туманом над непрядвой спящей,прямо на меняты сошла, в одежде, свет струящей,не спугнув коня.серебром волны блеснула другуна стальном мече,освежила пыльную кольчугуна моем плече.она — нищая царевна, зачарованная и вольная, она — "разбойная краса", но она же и чудовищная маска из стихотворения "русь моя, жизнь ": "дико глядится лицо онемелое, / очи татарские мечут " образ ее иногда предстает как образ вполне конкретной женщины. стихотворение "на железной дороге" тоже включено в цикл "родина", но в то же время посвящено марии павловне ивановой.стихотворение "грешить бесстыдно, " написано отчасти в полемике со стихотворением м. ю. лермонтова "люблю отчизну я, но странного ". блок как бы отпускает те грехи, от которых отвращает свое лицо лермонтов. или, вернее. лермонтов любит вопреки "славе, купленной кровью", вопреки грехам родной страны. а блок любит за самые грехи. он любую ее любит больше всего на свете, она для него — единственная.и какие бы маски ни пугали поэта, появляясь на любимом лице, чаще всего у него хватало мужества воззвать к ней же о : явись, мое дивное диво! быть светлым меня научи! блок взывал до тех пор, пока любимый лик не был искажен окончательно. тогда поэт умер. да, была минута, когда блок в большевистской революции пытался увидеть начало космического преображения и прекрасную . потом он с ужасом оттолкнулся от ее уродства. философ и публицист николай бердяев писал, что александр блок " вечной, преображенной россии, россии нового неба и новой земли, как и пушкин. её уготовляют не только святые, подвижники, очистившиеся, увидавшие божественный свет, но и тосковавшие, мучившиеся, прельщавшиеся и падавшие, но устремленные к высоте, к жизни, преображенной в красоте".

Чичиков осмотром города был «удовлетворен, ибо нашел, что город никак не уступал другим губернским городам». Знакомство с «сильными мира сего» еще укрепило расположение к городу. Он нашел здесь все, что искал: чиновники, от губернатора до полицмейстера, не страдали не преступностью и подозрительностью к новым для города лицам и безотказно сдавались на лесть. Чичиков познакомился и с помещиками – владельцами крестьянских душ, получил от многих из них любезное приглашение побывать в их усадьбах. 
     Автор же относится к городу иронически. Но выявить эту иронию трудно. Гоголь прямо как будто бы ничего и не обличает. Напротив, а многих явлениях и лицах он говорит даже торжественно, как бы воспевая и возвышая их, - но они столь ничтожны, что возвышенный стиль рождает лишь смех. 
     Вот Гоголь описывает гостиницу, «где за два рубля в сутки проезжающие получают покойную комнату с тараканами, выглядывающими, как чернослив, из всех углов, и дверью в соседнее помещение, всегда заставленную комодом, где устраивается сосед, молчаливый и спокойный человек, но чрезвычайно любопытный, интересующийся знать о подробностях проезжающего». 
     И вот Гоголь описывает общую залу гостиницы, где весела «копченная люстра со множеством висящих стеклышек, которые прыгали и звенели каждый раз, когда половой бегал по потертым клеенкам, помахивая бойко под носом, на котором сидела такая же бездна чайных чашек, как птиц на морском берегу». Романтическое сравнение, приложенное к бытовому предмету, к жалкой обстановки провинциальной гостиницы, вызывает веселый смех. 
     Так возвышенность описания усиливает иронию автора, обнажает истинный контур вещей. 
     Этот беспощадный - иронический авторский взгляд постоянно соседствует со снисходительно – приветливым отношением Чичикова к городу. Умиление Чичикова не бескорыстно - оно идет от желания сказать приятное «градоначальникам». Прогуливаясь по городу, Чичиков собирает материал для комплементов, от которых должны растаять чиновники. Однако автор не позволяет нам обманутся восторгами Чичикова. «Он взглянул в городской сад, который состоял из тоненьких деревьев, дурно принявших, с подпорками внизу, в виде треугольников, очень красиво выкрашенных зеленою масляной краскою». Разумеется, найти «очень красиво выкрашенными» подпорки к деревьям лишь Чичиков. Автор иронизирует над героем, для которого зеленая краска заменяет зелень деревьев. Но ирония Гоголя эти не ограничивается. Далее он издевательски сравнивает «дурные принявшиеся, тоненькие» деревца с роскошным описанием в газетах. Так разом Гоголь посмеялся и над вкусом Чичикова, и над ложью газет, и над раболепием сентиментальных обывателей.