Бабушка послала меня на увал за земляникой вместе с соседскими . пообещала: если наберу полный туесок, она продаст мои ягоды вместе со своими и купит мне «пряник конём». пряник в виде коня с гривой, хвостом и копытами, облитыми розовой глазурью, обеспечивал почёт и уважение мальчишек всей деревни и был их заветной мечтой. на увал я пошёл вместе с детьми нашего соседа левонтия, который работал на лесозаготовках. примерно раз в пятнадцать дней «левонтий получал деньги, и тогда в соседнем доме, где были одни и ничего больше, начинался пир горой», а жена левонтия бегала по селу и отдавала долги. в такие дни я всеми способами пробирался к соседям. бабушка не пускала. «нечего этих пролетариев объедать», — говорила она. у левонтия меня охотно принимали и жалели как сироту. заработанные соседом деньги кончались быстро, и тётка васёна снова бегала по селу, одалживала. реклама жило левонтьевское семейство бедно. вокруг их избы не было никакого хозяйства, даже мылись они у соседей. каждую весну они окружали дом жалким тыном, и каждую осень он шёл на растопку. на бабушкины попрёки левонтий, бывший матрос, отвечал, что «любит слободу». с левонтьевскими «орлами» я и пошёл на увал, зарабатывать на коня с розовой гривой. я уже набрал несколько стаканов земляники, когда левонтьевские затеяли драку — старший заметил, что остальные собирают ягоды не в посуду, а в рот. в результате вся добыча была рассыпана и съедена, а решили спуститься к фокинской речке. тут-то они и заметили, что у меня земляника осталась. съесть её меня «на слабо» подбил левонтьевский санька, после чего я вместе с остальными отправился на речку. о том, что посуда моя пуста, я вспомнил только к вечеру. возвращаться домой с пустым туеском было стыдно и боязно, «бабушка моя, катерина петровна, не тётка васёна, от неё враньём, слезами и разными отговорками не отделаешься». санька меня и научил: натолкать в туес травы, а сверху рассыпать горсть ягод. вот эту «обманку» я и принёс домой. бабушка меня долго хвалила, а ягоды пересыпать не стала — решила прямо в туеске в город на продажу везти. на улице я рассказал всё саньке, и он потребовал от меня калач — как плату за молчание. одним калачом я не отделался, таскал, пока санька не наелся. ночью я не спал, мучился — и бабушку обманул, и калачи украл. наконец, решил утром встать и во всём признаться. проснувшись, я обнаружил, что проспал — бабушка уже уехала в город. я жалел, что дедушкина заимка так далеко от села. у дедушки хорошо, тихо, и он бы меня в обиду не дал. от нечего делать я пошёл с санькой на . через некоторое время я увидел большую лодку, выплывающую из-за мыса. в ней сидела бабушка и грозила мне кулаком. домой я вернулся только к вечеру и сразу юркнул в кладовку, где была «налажена» временная «постель из половиков и старого седла». свернувшись калачиком, я жалел себя и вспоминал о маме. как и бабушка, она ездила в город торговать ягодой. однажды перегруженная лодка перевернулась и мама утонула. «ее затянуло под сплавную бону», где она зацепилась косой. я вспомнил, как мучилась бабушка, пока река не отпустила маму. проснувшись утром, я обнаружил, что с заимки вернулся дедушка. он зашёл ко мне и велел попросить у бабушки прощения. вдоволь посрамив и пообличав, бабушка усадила меня завтракать, а после всем рассказывала, «чего утворил её малой». а коня бабушка мне всё же . с тех пор много лет прошло, «нет в живых дедушки, нет и бабушки, да и моя жизнь клонится к закату, а я всё не могу забыть бабушкиного пряника — того дивного коня с розовой гривой».
