«Кузнечик дорогой, коль много ты блажён» , блажён потому, что свободен, беззаботен, свободен от забот: «не просишь ни о чём, не должен никому» . На связь этого стихотворения с внутренним миром поэта указывает название, дан- ное самим Ломоносовым: «Стихи, сочинённые на дороге в Петергоф, когда сочинитель в 1761 г. ехал просить о подписании привилегии для академии, быв много раз прежде за тем же…» . Если бы не это заглавие, мы никогда не догадались бы, какие мысли и переживания занимали Ломоносова летом 1761 г. , вызванные необходимостью хлопотать просить, одалживать, и с каким горьким чувством он позавидовал кузнечику.
Как считает О. М. Гончарова, "...этот текст является не просто переводом анакреонтического "К цикаде" с прибавлением последнего стиха, а более сложным поэтическим образованием. Добавление последнего стиха ориентирует читателя на своеобразный автобиографизм текста, но прежде всего - на четко проявляющееся сопоставление и противопоставление "Я" и кузнечика. Так, жизнь кузнечика - свобода и беззаботность, а жизнь "Я" - долженствование. <...> Ломоносов противопоставляет речевую деятельность кузнечика и человека ("поешь" - "просишь") как блаженную и счастливую - несвободной и зависимой. Такое сравнение предполагает размышление о природе Поэта и поэтической речи"3. Та же исследовательница отмечает, что образ кузнечика в стихотворении М. В. Ломоносова восходит к трактату Платона "Федр", в котором древнегреческий философ пишет следующее: "По преданию, цикады некогда были людьми, еще до рождения Муз. А когда родились Музы и появилось пение, некоторые из тогдашних людей пришли в такой восторг от этого удовольствия, что среди песен они забыли о пище и питье и в самозабвении умирали. От них пошла порода цикад: те получили такой дар от Муз, что, родившись, не нуждаются в пище, но сразу же начинают петь, пока не умрут, а затем идут к Музам известить их, кто из земных людей, какую из них почитает"4. Для Платона цикады (кузнечики - их русский аналог) - посредники между миром людей и миром Муз, воплощающие идею поэтического бытия, свободного от ограничений материальных хлопот и обязанностей. Поэтическое слово в стихотворении в отличие от слова, приведённого в словарной статье, является образом. Оно начинает отсвечивать всеми гранями смысла. И образ «кузнечика» много сказал не только самому автору, но и моему воображению. В Ломоносовских строчках это слово наполняется новыми качествами, расширяющими личные, биографические впечатления до пределов образной всеобщности толкования. Эта всеобщность включает и мои личные наблюдения: «Хотя у многих ты в глазах презренна тварь, но в самой истине ты перед нами царь» . Более того, Ломоносов делает нас сопричастными переживаниям других людей, объединяет нас с ними: «Ты ангел во плоти, иль, лучше, ты бесплотен!... Что видишь, всё твоё; везде в своём дому… » Так одно стихотворение, один поэтический образ может питать одновременно сотни и тысячи людей.
«Не просишь, не должен! – вздохнул Ломоносов. – А главное – свободен! волюшка, родная воля! далёкое Белое море, отцовский порог… А здесь? Интриги, перевёртни-проходимцы и вечная подземная, кротовая война! Великий мой герой, Первый Пётр! Для того ль, в торжество ли и избыт иноземной, алчной лжи, затеял ты любимое своё чадо – Петербург?. . Уеду, брошу этот Вавилон, брошу неверные, бурливые дни. В сермягу оденусь, бороду отпущу и навсегда скроюсь в деревенскую тихую глушь… Вышел из народа, в народ возвращусь… Пора!»
Пословицы, поговорки, выражения, близкие к народным.
Что ни в сказке рассказать,ни пером не описать, Вот царем Матвеем пир знатный дан на целый мир..., Начал жить да поживать, Веретенце, не ленись, пряжа тонкая, не рвись..., Птица там не пролетит, близко зверь не пробежит...
На связь этого стихотворения с внутренним миром поэта указывает название, дан-
ное самим Ломоносовым: «Стихи, сочинённые на дороге в Петергоф, когда сочинитель в 1761 г. ехал просить о подписании привилегии для академии, быв много раз прежде за тем же…» . Если бы не это заглавие, мы никогда не догадались бы, какие мысли и переживания занимали Ломоносова летом 1761 г. , вызванные необходимостью хлопотать просить, одалживать, и с каким горьким чувством он позавидовал кузнечику.
Как считает О. М. Гончарова, "...этот текст является не просто переводом анакреонтического "К цикаде" с прибавлением последнего стиха, а более сложным поэтическим образованием. Добавление последнего стиха ориентирует читателя на своеобразный автобиографизм текста, но прежде всего - на четко проявляющееся сопоставление и противопоставление "Я" и кузнечика. Так, жизнь кузнечика - свобода и беззаботность, а жизнь "Я" - долженствование. <...> Ломоносов противопоставляет речевую деятельность кузнечика и человека ("поешь" - "просишь") как блаженную и счастливую - несвободной и зависимой. Такое сравнение предполагает размышление о природе Поэта и поэтической речи"3. Та же исследовательница отмечает, что образ кузнечика в стихотворении М. В. Ломоносова восходит к трактату Платона "Федр", в котором древнегреческий философ пишет следующее: "По преданию, цикады некогда были людьми, еще до рождения Муз. А когда родились Музы и появилось пение, некоторые из тогдашних людей пришли в такой восторг от этого удовольствия, что среди песен они забыли о пище и питье и в самозабвении умирали. От них пошла порода цикад: те получили такой дар от Муз, что, родившись, не нуждаются в пище, но сразу же начинают петь, пока не умрут, а затем идут к Музам известить их, кто из земных людей, какую из них почитает"4. Для Платона цикады (кузнечики - их русский аналог) - посредники между миром людей и миром Муз, воплощающие идею поэтического бытия, свободного от ограничений материальных хлопот и обязанностей.
Поэтическое слово в стихотворении в отличие от слова, приведённого в словарной статье, является образом. Оно начинает отсвечивать всеми гранями смысла. И образ «кузнечика» много сказал не только самому автору, но и моему воображению. В Ломоносовских строчках это слово наполняется новыми качествами, расширяющими
личные, биографические впечатления до пределов образной всеобщности толкования.
Эта всеобщность включает и мои личные наблюдения: «Хотя у многих ты в глазах презренна тварь, но в самой истине ты перед нами царь» . Более того, Ломоносов делает нас сопричастными переживаниям других людей, объединяет нас с ними: «Ты ангел во плоти, иль, лучше, ты бесплотен!... Что видишь, всё твоё; везде в своём дому… »
Так одно стихотворение, один поэтический образ может питать одновременно сотни и тысячи людей.
«Не просишь, не должен! – вздохнул Ломоносов. – А главное – свободен! волюшка, родная воля! далёкое Белое море, отцовский порог… А здесь? Интриги, перевёртни-проходимцы и вечная подземная, кротовая война! Великий мой герой, Первый Пётр! Для того ль, в торжество ли и избыт иноземной, алчной лжи, затеял ты любимое своё чадо – Петербург?. . Уеду, брошу этот Вавилон, брошу неверные, бурливые дни. В сермягу оденусь, бороду отпущу и навсегда скроюсь в деревенскую тихую глушь… Вышел из народа, в народ возвращусь… Пора!»
добрый царь, разумный царь, знатный пир, веселый пир, гостья жданная, пряжа тонкая, мухи сонные, гробовая тишина, дикий бор, дремучий лес, пышны гривы, детина удался, сон глубокий, сон волшебный, губки алые, руки белые, кудри черные.
Пословицы, поговорки, выражения, близкие к народным.
Что ни в сказке рассказать,ни пером не описать,
Вот царем Матвеем пир знатный дан на целый мир...,
Начал жить да поживать,
Веретенце, не ленись, пряжа тонкая, не рвись...,
Птица там не пролетит, близко зверь не пробежит...