Финал «Сокровенного человека» в целом еще оптимистичен: позади для Пухова остаются и эпизоды умираний машиниста, рабочего Афонина, и призраки «шариковщины» , и угрозы в свой адрес… Он «снова увидел роскошь жизни и неистовство смелой природы» , «нечаянное в душе возвратилось к нему» . Однако эти эпизоды примирения, своего рода гармонии между героем-искателем и героем-философом (первые названия повести «Страна философов») , весьма хрупки, недолговечны. Уже через год очередной пересмешник, только более отчаявшийся, «усомнившийся Макар» , придя в Москву, верховный, управляющий город, будет взывать: «Нам сила не дорога — мы и то мелочи дома поставим — нам душа дорога… Даешь душу, раз ты изобретатель» . Это , главная, доминирующая нота во всем оркестре Платонова: «Все возможно — и удается все, но главное — сеять душу в людях» . Фома Пухов — первый из вестников этой платоновской мечты-боли.
Объяснение:
Финал «Сокровенного человека» в целом еще оптимистичен: позади для Пухова остаются и эпизоды умираний машиниста, рабочего Афонина, и призраки «шариковщины» , и угрозы в свой адрес… Он «снова увидел роскошь жизни и неистовство смелой природы» , «нечаянное в душе возвратилось к нему» . Однако эти эпизоды примирения, своего рода гармонии между героем-искателем и героем-философом (первые названия повести «Страна философов») , весьма хрупки, недолговечны. Уже через год очередной пересмешник, только более отчаявшийся, «усомнившийся Макар» , придя в Москву, верховный, управляющий город, будет взывать: «Нам сила не дорога — мы и то мелочи дома поставим — нам душа дорога… Даешь душу, раз ты изобретатель» . Это , главная, доминирующая нота во всем оркестре Платонова: «Все возможно — и удается все, но главное — сеять душу в людях» . Фома Пухов — первый из вестников этой платоновской мечты-боли.
В своих рассказах Тэффи иронизирует над слабостями
человекообразных, отсутствием логики в их поведении,
над тщетными усилиями пробраться "в человеки".
Ее юмор окрашивается грустью и печалью, комическое
все чаще сближается с трагическим.
Тэффи идет от характера, ищет смешное в личности,
в извечных человеческих пороках, присущих людям.
Авторский голос начинает повествование и заканчивает
его, придавая незамысловатым историям обобщенный
характер.
В рассказе грустное и смешное переплетаются и
составляют единое целое.
По своему элегическому тону и глубине психологического
подтекста он напоминает смех Чехова.
Отметь как лучший