В статье проводится сравнительно-сопоставительный анализ рассказа К.Л. Хетагурова «Охота за турами» и его осетинских переводов. Автор статьи адекватность передачи переводчиками А. Тотиевым и М. Дзасоховым денотативного значения слов исходного текста, стиля Хетагурова в переводах. Отдельное внимание уделяется передаче образности языка оригинала. Художественное наследие основоположника осетинской литературы К.Л. Хетагурова привлекало и будет привлекать научных исследователей. Трудно назвать другого осетинского писателя, чье творчество так волновало бы литературоведов, лингвистов, этнографов и т.п. Объектом всестороннего изучения ученых становились и переводные произведения К.Л. Хетагурова. Но, к сожалению, исследования художественных переводов не выходили за рамки поэзии. Наше обращение к анализу переводов прозы Хетагурова объясняется недостаточной разработанностью данной проблемы в осетинском литературоведении.
Прозаические произведения К.Л. Хетагурова активно переводились на языки народов мира: японский, грузинский, кабардинский, карачаевский, абхазский и др. Известны переводы этнографического очерка «Особа» («Быт горных осетин») на японский [1], грузинский [2] языки, а также переводы самого известного рассказа К.Л. Хетагурова «Охота за турами» на грузинский [3; 4; 5; 6], эстонский [7], украинский [8], карачаевский [9].
Каждый из переводчиков по‑своему справился с переводом следующего предложения оригинала: «Ты, кажется, опять вспомнила свою бабушку – чего нос повесила?» Обоих переводчиков привел в тупик перевод на осетинский язык слова «бабушка». Так как автор рассказа не стал уточнять, с чьей стороны (отца или матери) приходилась она бабушкой Залине, Дзасохов конкретизирует – «фыды мад». В переводе Тотиева мы и вовсе не увидим «бабушку», он передает это слово иначе – «æфсин» («свекровь»). Встречающийся в этом предложении фразеологизм «нос повесить» (в значении «огорчиться») передан и Тотиевым, и Дзасоховым адекватно – «фындз æруадзын».
ответственно подошли Тотиев и Дзасохов к передаче на осетинский язык пословицы: «Бог не выдаст, медведь не съест» [26, 221]. Не найдя точного эквивалента данной паремии в переводящем языке, Дзасохов находит замену по смыслу – «Хуыцауы хорзæхæй хайджын куы уон, уæд мын ницы тас у» [21, 16]. Аналог этой поговорки в тексте А. Тотиева выглядит так: «Уастырджийы куы нæ фæнда, уæд мæныл фыдбылыз не ’рцæудзæн» [22, 60].
Оригинал: «Мышиная тропа была вообще опасна, а тем более для ночного путешествия. Она то змеей извивается в расщелинах скал, то крутыми ступенями подымается по отвесной стене, то ящерицей ползет в морщинах неприступного утеса, то легкой паутиной огибает бездонную пропасть, то совершенно исчезает в хаосе разрушенных скал и каменных осыпей» [26, 222]. Такая детализация в описании Мышиной тропы подчеркивает остроту описываемого момента.
А вот что мы видим в переводе этого отрывка у Дзасохова: «Сæууон хуры тынтæ Хъазыбеджы хохы цъуппыл æрттивгæ цæхæр фестадысты. Райсомы мигъæй хæхтæ разындысты. Дардæй Дайраны ком тар дардта» [21, 26]. Но если подчеркивать адекватную передачу денотативного содержания и коннотативной окрашенности отрывка в переводах, то, на наш взгляд, первый вариант намного ближе оригиналу. Тотиев старался перевести каждую деталь подлинника. Поэтому в его переводе отражены хетагуровские краски: «яркий румянец» – «сæнтсырх арт», «снежная вершина» – «мигъджын хохы цъупп» (адекв. «митджын цъупп»). У Дзасохова мы не увидим столь детального отражения образной системы оригинала. Куда‑то исчезли и «яркий румянец снежных вершин», и «снежные вершины Казбека». Но отсутствие отдельных элементов в перечисленных образах не искажает смысл всего отрывка. В следующем предложении – «Горы стали выползать из утреннего тумана» – автор использует олицетворение. Попытка адекватно перевести данное образное выражение лучше удалась Тотиеву – «Хæхтæ хæрдмæ бырæгау зындысты сæууон мигъы бынæй» (букв. «Горы, выползая наверх, виднелись из‑под утреннего тумана»). В переводе Тотиева обращает на себя внимание строгое следование оригиналу. Перевод олицетворения у Дзасохова выглядит так: «Райсомы мигъæй хæхтæ разындысты» (букв. «Из-за утреннего тумана показались горы»). По-разному звучит в осетинских текстах перевод названия горы Казбек: у Тотиева – «Сæнайы хох», у Дзасохова – «Хъазыбеджы хох».
По словам нашей собеседницы, в поисках активно участвовали местные жители, которые расставили сети, чтобы не позволить телу уплыть за пределы русла реки Чачамга. В воскресенье, 7 июля, тело ребёнка всплыло возле сетей.
Напомним, 4 июля мальчик 2007 года рождения утонул в реке Чачамга в посёлке Клюквинка Верхнекетского района Томской области. В пятницу, 5 июля, рано утром на поиски тела выехала группа водолазов Томской областной поисково службы в составе четырех человек. Однако найти тело удалось лишь сегодня.
В статье проводится сравнительно-сопоставительный анализ рассказа К.Л. Хетагурова «Охота за турами» и его осетинских переводов. Автор статьи адекватность передачи переводчиками А. Тотиевым и М. Дзасоховым денотативного значения слов исходного текста, стиля Хетагурова в переводах. Отдельное внимание уделяется передаче образности языка оригинала. Художественное наследие основоположника осетинской литературы К.Л. Хетагурова привлекало и будет привлекать научных исследователей. Трудно назвать другого осетинского писателя, чье творчество так волновало бы литературоведов, лингвистов, этнографов и т.п. Объектом всестороннего изучения ученых становились и переводные произведения К.Л. Хетагурова. Но, к сожалению, исследования художественных переводов не выходили за рамки поэзии. Наше обращение к анализу переводов прозы Хетагурова объясняется недостаточной разработанностью данной проблемы в осетинском литературоведении.
Прозаические произведения К.Л. Хетагурова активно переводились на языки народов мира: японский, грузинский, кабардинский, карачаевский, абхазский и др. Известны переводы этнографического очерка «Особа» («Быт горных осетин») на японский [1], грузинский [2] языки, а также переводы самого известного рассказа К.Л. Хетагурова «Охота за турами» на грузинский [3; 4; 5; 6], эстонский [7], украинский [8], карачаевский [9].
Каждый из переводчиков по‑своему справился с переводом следующего предложения оригинала: «Ты, кажется, опять вспомнила свою бабушку – чего нос повесила?» Обоих переводчиков привел в тупик перевод на осетинский язык слова «бабушка». Так как автор рассказа не стал уточнять, с чьей стороны (отца или матери) приходилась она бабушкой Залине, Дзасохов конкретизирует – «фыды мад». В переводе Тотиева мы и вовсе не увидим «бабушку», он передает это слово иначе – «æфсин» («свекровь»). Встречающийся в этом предложении фразеологизм «нос повесить» (в значении «огорчиться») передан и Тотиевым, и Дзасоховым адекватно – «фындз æруадзын».
ответственно подошли Тотиев и Дзасохов к передаче на осетинский язык пословицы: «Бог не выдаст, медведь не съест» [26, 221]. Не найдя точного эквивалента данной паремии в переводящем языке, Дзасохов находит замену по смыслу – «Хуыцауы хорзæхæй хайджын куы уон, уæд мын ницы тас у» [21, 16]. Аналог этой поговорки в тексте А. Тотиева выглядит так: «Уастырджийы куы нæ фæнда, уæд мæныл фыдбылыз не ’рцæудзæн» [22, 60].
Оригинал: «Мышиная тропа была вообще опасна, а тем более для ночного путешествия. Она то змеей извивается в расщелинах скал, то крутыми ступенями подымается по отвесной стене, то ящерицей ползет в морщинах неприступного утеса, то легкой паутиной огибает бездонную пропасть, то совершенно исчезает в хаосе разрушенных скал и каменных осыпей» [26, 222]. Такая детализация в описании Мышиной тропы подчеркивает остроту описываемого момента.
А вот что мы видим в переводе этого отрывка у Дзасохова: «Сæууон хуры тынтæ Хъазыбеджы хохы цъуппыл æрттивгæ цæхæр фестадысты. Райсомы мигъæй хæхтæ разындысты. Дардæй Дайраны ком тар дардта» [21, 26]. Но если подчеркивать адекватную передачу денотативного содержания и коннотативной окрашенности отрывка в переводах, то, на наш взгляд, первый вариант намного ближе оригиналу. Тотиев старался перевести каждую деталь подлинника. Поэтому в его переводе отражены хетагуровские краски: «яркий румянец» – «сæнтсырх арт», «снежная вершина» – «мигъджын хохы цъупп» (адекв. «митджын цъупп»). У Дзасохова мы не увидим столь детального отражения образной системы оригинала. Куда‑то исчезли и «яркий румянец снежных вершин», и «снежные вершины Казбека». Но отсутствие отдельных элементов в перечисленных образах не искажает смысл всего отрывка. В следующем предложении – «Горы стали выползать из утреннего тумана» – автор использует олицетворение. Попытка адекватно перевести данное образное выражение лучше удалась Тотиеву – «Хæхтæ хæрдмæ бырæгау зындысты сæууон мигъы бынæй» (букв. «Горы, выползая наверх, виднелись из‑под утреннего тумана»). В переводе Тотиева обращает на себя внимание строгое следование оригиналу. Перевод олицетворения у Дзасохова выглядит так: «Райсомы мигъæй хæхтæ разындысты» (букв. «Из-за утреннего тумана показались горы»). По-разному звучит в осетинских текстах перевод названия горы Казбек: у Тотиева – «Сæнайы хох», у Дзасохова – «Хъазыбеджы хох».
Подробнее - на -
Объяснение:
По словам нашей собеседницы, в поисках активно участвовали местные жители, которые расставили сети, чтобы не позволить телу уплыть за пределы русла реки Чачамга. В воскресенье, 7 июля, тело ребёнка всплыло возле сетей.
Напомним, 4 июля мальчик 2007 года рождения утонул в реке Чачамга в посёлке Клюквинка Верхнекетского района Томской области. В пятницу, 5 июля, рано утром на поиски тела выехала группа водолазов Томской областной поисково службы в составе четырех человек. Однако найти тело удалось лишь сегодня.