Вповести в. г. короленко"дети подземелья" трогательная ни то любви,ни то дружбы,ни то трагическая жизни и иногда думается"почему у некоторых детей всё,а у некоторых совершенно ничего",но несмотря на это вася из этой повести ,добрый и хороший мальчик,который дружит с бедными детьми,ради которых он не прислушивается к отцу,который больше любит его 1.первая семья бедная,но вторая бедная.у первой семьи прекрасная девочка,которая не лишена ничего, у второй семьи девочка у которой нет абсолютно ничего.у первой семьи отец недолюбливает сына,а во второй отец(который не биологический) может даже украсть ради детей. эта повесть заставляет задуматься о том,какие прекрасные люди и дети нас окружают,но мы сами не хотим их видеть из-за их каких-либо внешних недостатков или же такой маленький цветочек,как маруся в буквальном смысле увяла из-за
По развитию сюжета кажется, что маляр проснется и мальчишек отлупит. Но маляр оказался добрым и снисходительным человеком. Под напускной грубостью крылась ласковость и нежность по отношению к детским шалостям. "Маляр оттрепал Ваську и грозил окунуть в ведерко, но скоро развеселился, гладил по спине Ваську и приговаривал: ― А ты не реви, дурашка. Такой же растет у меня в деревне. Что хозяйской краски извел, ду-ра… да еще ревет!. . С того случая маляр сделался нашим другом. Он пропел нам песенку и про темный лес, как срубили сосенку, как «угы-на-ли добра-молодца в чужу-дальнюю сы-торонушку… » Хорошая была песенка. И так жалостливо пел он ее, что думалось мне, ― не про себя ли и пел ее? Пел и еще песенки ― про «темную ноченьку, осеннюю» , и про «березыньку» и еще ― про «поле чистое» … Впервые тогда, на крыше сеней, почувствовал я неведомый мне дотоле мир, ― тоски и раздолья, ― таящийся в русской песне, неведомую в глубине своей душу родного мне народа, нежную и суровую, прикрытую грубым одеянием. Тогда, на крыше сеней, в ворковании сизых голубков, в унылых звуках маляровой песни, приоткрылся мне новый мир ― и ласковой и суровой природы русской, в котором душа тоскует и ждет чего-то… Тогда-то, на ранней моей поре, ― впервые, может быть, ― почувствовал я силу и красоту народного слова русского, мягкость его и ласку, и раздолье. Просто пришло оно и ласково легло в душу. Потом ― я познал его: крепость его и сладость. И все узнаю его"…
"Маляр оттрепал Ваську и грозил окунуть в ведерко, но скоро развеселился, гладил по спине Ваську и приговаривал:
― А ты не реви, дурашка. Такой же растет у меня в деревне. Что хозяйской краски извел, ду-ра… да еще ревет!. .
С того случая маляр сделался нашим другом. Он пропел нам песенку и про темный лес, как срубили сосенку, как «угы-на-ли добра-молодца в чужу-дальнюю сы-торонушку… » Хорошая была песенка. И так жалостливо пел он ее, что думалось мне, ― не про себя ли и пел ее? Пел и еще песенки ― про «темную ноченьку, осеннюю» , и про «березыньку» и еще ― про «поле чистое» …
Впервые тогда, на крыше сеней, почувствовал я неведомый мне дотоле мир, ― тоски и раздолья, ― таящийся в русской песне, неведомую в глубине своей душу родного мне народа, нежную и суровую, прикрытую грубым одеянием. Тогда, на крыше сеней, в ворковании сизых голубков, в унылых звуках маляровой песни, приоткрылся мне новый мир ― и ласковой и суровой природы русской, в котором душа тоскует и ждет чего-то… Тогда-то, на ранней моей поре, ― впервые, может быть, ― почувствовал я силу и красоту народного слова русского, мягкость его и ласку, и раздолье. Просто пришло оно и ласково легло в душу. Потом ― я познал его: крепость его и сладость. И все узнаю его"…