Подвиги преподобного Сергия пришлись на непростую эпоху, когда Русь находилась под гнетом чужеземного монголо-татарского ига, но стремилась к обретению независимости и построению сильного и единого государства. Сергий Радонежский, человек пустынного жития, никогда не бравший в руки оружия, стал духовной опорой в сопротивлении монголо-татарскому игу, вдохновлял князей и воинов на борьбу за независимость Руси. Он благословил московского князя Димитрия Донского на Куликовскую битву, которая состоялась в 1380 г. Также радонежский игумен послал в князю двух иноков, некогда бывших воинами — Пересвета и Ослябю. Таким образом, это стало символом единства Церкви и народа в момент тяжелого испытания. Победа возвышающейся Москвы над Мамаем на Куликовом поле значительно усилила молодое княжество.
Любовь - бывает разная. Если мы говорим о том, что чаще всего подразумевается под любовью, - о любви-страсти, то с этим, конечно, вовсе не к Петру и Февронии, а, скажем, к Тристану и Изольде и к роману о них. Любовный напиток - прекрасная метафора этой страсти, от которой "сносит крышу" настолько, что всё остальное не просто теряет смысл и значение, но и фактически перестаёт существовать. С ней невозможно бороться: она не предназначалась ему, как и он - ей, она замужем за другим, как и он женат на другой, но во всём мире для него есть только она, как и для неё - только он. Эта страсть может длиться всю жизнь (а может быть - и ещё дольше), но недаром она показана как греховная: на её основе практически невозможен семейный союз. Она самоцель и самоценность, но в этом и её главная слабость.
"Повесть о Петре и Февронии" скорее говорит о любви-предназначении. Условие Февронии "аще бо не имам быти супруга ему, не требе ми есть врачевати его" - это не прагматичная попытка не упустить свой шанс и извлечь максимальную выгоду для себя из сложившейся ситуации, а знание собственного предназначения. Феврония с самого начала знает не только то, что Пётр попытается её обмануть, но и то, что в конечном счёте она станет его женой. Потому что она предназначена ему, а он - ей.
Выгоден этот брак, похоже, в гораздо большей степени как раз князю Петру. Если, конечно, понимать под выгодой не улучшение социального положения, а духовное совершенствование. Недаром вся первая сцена Петра и Февронии является яркой метафорой покаяния: кровь змия (=дьявола), попав на Петра, приносит ему болезнь (=грех). Это проявляется в греховной раздвоенности сознания Петра (он думает одно, но говорит другое). Именно поэтому исцеление Петра оказывается не окончательным, и от того, что грех не изжит полностью (=непомазанный струп), болезнь снова завладевает всем его существом.
Объяснение:
Подвиги преподобного Сергия пришлись на непростую эпоху, когда Русь находилась под гнетом чужеземного монголо-татарского ига, но стремилась к обретению независимости и построению сильного и единого государства. Сергий Радонежский, человек пустынного жития, никогда не бравший в руки оружия, стал духовной опорой в сопротивлении монголо-татарскому игу, вдохновлял князей и воинов на борьбу за независимость Руси. Он благословил московского князя Димитрия Донского на Куликовскую битву, которая состоялась в 1380 г. Также радонежский игумен послал в князю двух иноков, некогда бывших воинами — Пересвета и Ослябю. Таким образом, это стало символом единства Церкви и народа в момент тяжелого испытания. Победа возвышающейся Москвы над Мамаем на Куликовом поле значительно усилила молодое княжество.
"Повесть о Петре и Февронии" скорее говорит о любви-предназначении. Условие Февронии "аще бо не имам быти супруга ему, не требе ми есть врачевати его" - это не прагматичная попытка не упустить свой шанс и извлечь максимальную выгоду для себя из сложившейся ситуации, а знание собственного предназначения. Феврония с самого начала знает не только то, что Пётр попытается её обмануть, но и то, что в конечном счёте она станет его женой. Потому что она предназначена ему, а он - ей.
Выгоден этот брак, похоже, в гораздо большей степени как раз князю Петру. Если, конечно, понимать под выгодой не улучшение социального положения, а духовное совершенствование. Недаром вся первая сцена Петра и Февронии является яркой метафорой покаяния: кровь змия (=дьявола), попав на Петра, приносит ему болезнь (=грех). Это проявляется в греховной раздвоенности сознания Петра (он думает одно, но говорит другое). Именно поэтому исцеление Петра оказывается не окончательным, и от того, что грех не изжит полностью (=непомазанный струп), болезнь снова завладевает всем его существом.