Обзац из капитанской дочки напишите изложение в 3 лице. Я приближался к месту моего назначения. Бокруг меня простирались печальные пустыни, пересеченные холмами и оврагами. Все покрыто было снегом. Солнце садилось. Кибитка ехала по уакой дороге, или точнее ги» следу, про ложенному крестьянскими санями. Вдруг ямщик стал по сматривать в сторону н наконец, сняв шапку, оборотился ко мне и скалал: — Барнн, не прикажешь ли воротиться? Это зачем? — Время ненадежно: ветер слегка подымается; вишь, как он сметает порошуа. Что ж за беда! — А видишь там что? (Ямщик указал кнутом на вос ток,} — Я ничего не вижу, кроме белой степи да ясного неба. А вон — поп; это облачко. Я увидел в самом деле на краю неба белое облачко, ко торое принял было сперва за отдаленный холмик. Ямщик изъяснил мне. что облачко предвещало буран. Я слыхал о тамошних метелях и знал, что целые обозы бывали ими занесены. Савельич, согласно с мнением ям щика, советовал воротиться. Но ветер показался мне не си лен; я понадеялся добраться заблаговременно до следую щей станции1 и велел ехать скорее. Ямщик поскакал; но все поглядывал на восток. Лоша ди бежали дружно. Ветер между тем час от часу становил ся сильнее. Облачко обратилось в белую тучу, которая тя жело подымалась, росла и постепенно облегала небо. Пошел мелкий снег — и вдруг повалил хлопьями. Ветер завыл; сделалась метель. В одно мгновение темное небо смешалось с снежным морем. Все исчезло. «Ну, барин, — закричал ямщик, — беда: буран!»... Я выглянул из кибитки: все было мрак и вихрь. Ветер выл с такой свирепой выразительностью, что казался оду шевленным; снег засыпал меня и Савельича; лошади шли шагом — и скоро стали. — Что же ты не едешь? — спросил я ямщика с нетер пением. — Да что ехать? — отвечал он, слезая с облучка, — не весть и так куда заехали: дороги нет, и мгла кругом. Я стал было его бранить. Савельич за него заступился. — И охота было не слушаться, говорил он серди то, — воротился бы на постоялый двор, накушался бы чаю, почивал бы себе до утра, буря б утихла, отправились бы далее. И куда спешим? Добро бы на свадьбу! — Савель ич был прав. Делать было нечего. Снег так и валил. Около кибитки подымался сугроб. Лошади стояли, понуря голову и изредка вздрагивая. Ямщик ходил кругом, от нечего де лать улаживая упряжь. Савельич ворчал; я глядел во все стороны, надеясь увидеть хоть признак жила2или дороги, но ничего не мог различить, кроме мутного кружения ме тели... Вдруг увидел я что-то черное. — Эй, ямщик! — закричал я, - смотри: что там такое чернеется? Ямщик стял осматриваться. — А Бог зняет, барин, сказал он, садясь на свое мес то, воз не воз, дерево не дерево^ а кажется, что шевелит ся. Должно быть, или волк, или человек. Я приказал ехать на незнакомый предмет, который тот час стал подвигаться нам навстречу. Черев две минуты мы поравнялись с человеком. — Гей, добрый человек! — |акричал ему ямщик. - Скажи, не знаешь ли, где дорога? — Дорога-то здесь; я стою на твердой полосе, — отве чал дорожный, — да что толку? — Послушай; мужичок, — сказал я ему, знаешь ли ты эту сторону? Возьмешься ли ты довести меня до ноч лега? — Сторона мне внакомая, — отвечал дорожный, — сла ве Богу, исхожена и изъезжена вдоль и поперек! Да, вишь, какая погода: как раз собьешься с дороги. Лучше здесь оста новиться да переждать, авось буран утихнет да небо прояс нится: тогда найдем дорогу по звездам. Его хладнокровие ободрила меня! Я уже решился, пре дав себя Божией иоле, ночевать посреди стспн, как вдруг дорожный сел проворно па облучок и сказал ямщику: #Иу, славя Богу, жило недалеко; сворачивай вправо да поел- ЖЯЙ9 . — А почему ехать мне вправо? — спросил ямщик с не удовольствием. ■- Где ты видишь дорогу? Пебось: лошади чужие, хомут не евой, погоняй не стой. Ямщик казался мне прав. В самом деле, — сказал я, почему думаешь ты, что жило недалече?f — *А потому, чукто ветер оттоле потя нул. — отвечал дорожный, — и я слышу, дымом пахнуло; знать, деревня близко*. С.мегливоеть его і: тонкость чутья мспя изумили, Я велел ямщику ехать. Лошади тяжело ступали по глубокому снегу. Кибитка тихо подвигалась, то въезжая па сугроб, то обруиіаясь в овряг :і переваливаясь то на одну, ТО на другую сторону. Это похоже было па пла вание судна по бурному морю, Свьельич охал, поминутно толкаясь о мои бока. Я опустил циновку, закутался в шу бу и задремал, убаюканный пением бури и качкою тихой седы.
Национальный дух (также народный дух, нем. Volksgeist) — ключевое понятие философии истории времён романтического национализма.
Примерно в XVII веке в практической дипломатии возникло обыкновение замечать и сравнивать друг с другом национальные характеры. Позже оно привело к появлению самого термина «национальный дух» (l’esprit des nations) у Боссюэ и французских просветителей, особенно у Вольтера и Монтескьё. Под влиянием Монтескьё Фридрих Карл фон Мозер выпустил книжечку (56 страниц) «О немецком национальном духе» (Von dem deutschen Nationalgeist, 1765), вызвавшую обширную дискуссию.[1] Учение Гердера о народном духе с одной стороны развивает просветительское, с другой стороны уже предвосхищает романтическое чувство иррационального и таинственного в народном духе. В романтическом учении о продуктивном духе народов братьев Гримм, которое было в целом узким и националистическим, этому духу надлежит из темного лона породить все своеобразие нации. Впоследствии романтическое учение исторической школы права (Савиньи) привело к недооценке наднациональных связей и влияний в исторической жизни и было связано пуповиной с естественно-правовым пониманием истории, поскольку это понимание истории заменяло веру в стабильную, всеобщую природу человека верой в стабильную природу народов. Это учение изолировало отдельный народ и игнорировало воздействия на его духовное бытие, возникавшие из политического и культурного сосуществования народов — своего рода аберрация зрения, дававшая себя знать едва ли не до конца XIX в.
У Гегеля национальный дух обозначает культурно-исторические проекции Абсолютного Духа. Вступая в противоборство друг с другом, национальные духи диалектически движут историю. Эмпирическим выражением национального духа является народ. Национальный дух посредством национального характера влияет на формирование индивидуального духа. Национальный дух осознает себя в религии, искусстве, системе права, политике, философии (наряду с духом времени). Государство является организацией определенного народа, объективированным выражением своеобразия национального духа.
Джо́зеф Ре́дьярд Ки́плинг (англ. Joseph Rudyard Kipling — /ˈrʌdjərd ˈkɪplɪŋ/; 30 декабря 1865, Бомбей — 18 января 1936, Лондон) — английский писатель, поэт, журналист и путешественник.
Художественные произведения Киплинга включают «Книгу джунглей», «Ким», а также множество рассказов, в том числе «Человек, который будет королём»[5]. Среди его стихов: «Мандалай» (1890), «Гунга Дин» (1890), «Боги заголовков тетрадей» (1919), «Бремя белого человека» (1899) и «Если…» (1910). В 1907 году Киплинг становится первым англичанином, получившим Нобелевскую премию по литературе, а также самым молодым нобелевским лауреатом по литературе за всю историю премии. В этом же году он удостаивается наград от университетов Парижа, Страсбурга, Афин и Торонто; удостоен также почётных степеней Оксфордского,