Коркут сорок лет прятался от смерти и нашел прибежище на волнах Сырдарьи, сверху которых была постелена попона от верблюдицы. На этих волнах Коркут непрерывно играл на кобызе, и смерть не могла близко подойти к Коркуту. Еду Коркуту ежедневно приносила его младшая сестра по имени Актамак («Белое горло»). Однажды, когда Коркут сидел и ел пищу, подул на реке сильный ветер, поднялись высокие волны. Все вокруг закачалось, и нечаянно носок сапога Коркута коснулся ноги его сестры. И этот невольный случай запал в сердце впечатлительного Коркута, как свидетельство его неловкости, и он до самой смерти чувствовал себя перед младшей сестрой виноватым. Так много лет. Коркут прожил почти сто лет. Но в один из дней смерть все-таки нашла добраться до него. В тот день Актамак принесла Коркуту еду. Старый мудрец поел и решил немного вздремнуть. Усталый Коркут заснул, кобыз его перестал играть. Этим воспользовалась маленькая змейка, которая пряталась среди вещей и посуды. Она подкралась к Коркуту и ужалила его. Так смерть, сто лет охотившаяся за Коркутом, прикинувшись маленькой змейкой, все-таки настигла его. Коркут от укуса змеи проснулся и тут же почувствовал, что яд растекается по всему его телу. И тогда он стал прощаться с ней и со всем миром. Он сказал: «Я сожалею, что смерть все-таки настигла меня, как я от нее ни убегал, как ни берегся. И еще я сожалею о том, что в тот день, когда на Сырдарье поднялся ветер и все вокруг закачалось, я ударил тебя нечаянно носком своего сапога. Это моя не прощенная тобой вина. Прости меня за это сейчас. Я думаю, что на берегу священной реки Сырдарьи готова могила для меня. Когда будете хоронить, положите в могилу мой кобыз, с которым я был неразлучен. Я умру, но имя мое останется в памяти потомков. Прощай, дорогая! Не плачь! Не плачь, слезами не Сестра его продолжала плакать. И тогда Коркут исполнил свою последнюю мелодию, очень печальную, и эта мелодия стала музыкой прощания и прощения, мелодией скорби и сожаления. Эта последняя мелодия Коркута дошла до нас, до его потомков, под названием «Башпай». Его черный кобыз был похоронен вместе с ним, иногда он издавал звуки, похожие на «Коркут!» Звуки эти доносились из могилы, пугая и чаруя людей
Помещик Аркадий Павлович Пеночкин из рассказа «Бурмистр» — это человек вполне современный: он отлично воспитан, устроил свой дом на английский манер, «печется о благе своих поданных и наказывает их для их же блага». Автор становится свидетелем того, как этот европеец «печется и наказывает», — господин Пеночкин при нем отдает приказание высечь камердинера за не нагретое вино!
У этого помещика есть деревня Шипиловка, которую он отдал в руки бурмистра Софрона, человека нравственности самой низкой пробы. Последний доставляет ему исправно оброк с крестьян, и Пеночкин доволен им; каким путем получает он этот оброк, что терпят от бурмистра крестьяне, об этом он не заботится. Характерной в этом отношении является сцена, в которой крестьяне просят его заступиться за них и оградить от произвола бурмистра: благодетельный помещик не только не думает принять какие-либо меры в их пользу, напротив, придравшись к случаю, он дает волю своему гневу и только присутствие постороннего человека, может быть, удерживает его от кулачной расправы. Так «печется о благе поданных» этот передовой помещик.
Еду Коркуту ежедневно приносила его младшая сестра по имени Актамак («Белое горло»). Однажды, когда Коркут сидел и ел пищу, подул на реке сильный ветер, поднялись высокие волны. Все вокруг закачалось, и нечаянно носок сапога Коркута коснулся ноги его сестры. И этот невольный случай запал в сердце впечатлительного Коркута, как свидетельство его неловкости, и он до самой смерти чувствовал себя перед младшей сестрой виноватым.
Так много лет. Коркут прожил почти сто лет. Но в один из дней смерть все-таки нашла добраться до него. В тот день Актамак принесла Коркуту еду. Старый мудрец поел и решил немного вздремнуть. Усталый Коркут заснул, кобыз его перестал играть. Этим воспользовалась маленькая змейка, которая пряталась среди вещей и посуды. Она подкралась к Коркуту и ужалила его.
Так смерть, сто лет охотившаяся за Коркутом, прикинувшись маленькой змейкой, все-таки настигла его. Коркут от укуса змеи проснулся и тут же почувствовал, что яд растекается по всему его телу. И тогда он стал прощаться с ней и со всем миром. Он сказал: «Я сожалею, что смерть все-таки настигла меня, как я от нее ни убегал, как ни берегся. И еще я сожалею о том, что в тот день, когда на Сырдарье поднялся ветер и все вокруг закачалось, я ударил тебя нечаянно носком своего сапога. Это моя не прощенная тобой вина. Прости меня за это сейчас. Я думаю, что на берегу священной реки Сырдарьи готова могила для меня. Когда будете хоронить, положите в могилу мой кобыз, с которым я был неразлучен. Я умру, но имя мое останется в памяти потомков. Прощай, дорогая! Не плачь! Не плачь, слезами не
Сестра его продолжала плакать.
И тогда Коркут исполнил свою последнюю мелодию, очень печальную, и эта мелодия стала музыкой прощания и прощения, мелодией скорби и сожаления.
Эта последняя мелодия Коркута дошла до нас, до его потомков, под названием «Башпай». Его черный кобыз был похоронен вместе с ним, иногда он издавал звуки, похожие на «Коркут!» Звуки эти доносились из могилы, пугая и чаруя людей
Помещик Аркадий Павлович Пеночкин из рассказа «Бурмистр» — это человек вполне современный: он отлично воспитан, устроил свой дом на английский манер, «печется о благе своих поданных и наказывает их для их же блага». Автор становится свидетелем того, как этот европеец «печется и наказывает», — господин Пеночкин при нем отдает приказание высечь камердинера за не нагретое вино!
У этого помещика есть деревня Шипиловка, которую он отдал в руки бурмистра Софрона, человека нравственности самой низкой пробы. Последний доставляет ему исправно оброк с крестьян, и Пеночкин доволен им; каким путем получает он этот оброк, что терпят от бурмистра крестьяне, об этом он не заботится. Характерной в этом отношении является сцена, в которой крестьяне просят его заступиться за них и оградить от произвола бурмистра: благодетельный помещик не только не думает принять какие-либо меры в их пользу, напротив, придравшись к случаю, он дает волю своему гневу и только присутствие постороннего человека, может быть, удерживает его от кулачной расправы. Так «печется о благе поданных» этот передовой помещик.